Чудакулли схватил пивную кружку, одним глотком осушил ее и поставил мимо стола.
Клатчскую пустыню, в том числе и ту ее область, через которую шла пунктирная линия, ярко озаряла луна. Лунного света доставалось поровну обеим сторонам, но людей, подобных управляющему делами Гильдии Музыкантов, такое положение дел не устраивает.
Сержант пересек утоптанный песок плаца. Наконец он остановился, присел и, сунув в зубы сигару, чиркнул спичкой обо что-то, торчавшее из песка.
— ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, — произнесло что-то.
— Ну как, солдат, довольно? — спросил сержант.
— ДОВОЛЬНО ЧЕГО, СЕРЖАНТ?
— Два дня на солнце, без пищи, без воды… Ты, должно быть, обезумел от жажды, готов молить, чтобы тебя откопали, верно?
— ДА, ПРИЗНАТЬСЯ, ТУТ СКУЧНОВАТО.
— Скучновато?
— БОЮСЬ, ЧТО ДА.
— Скучновато?! Тут не скучают! Это же знаменитая Яма! Она должна быть ужасной физической и душевной пыткой! Через день ты должен превратиться в… — Сержант незаметно заглянул в шпаргалку на запястье. — В неистового безумца! Я весь день наблюдал за тобой! Но ты ни разу не застонал! Я не мог оставаться в своем… этом, как его, таком месте, где обычно сидишь с бумагами и всем прочим…
— В КАБИНЕТЕ.
— …И спокойно работать, пока ты находишься здесь! Даже я не мог этого вынести!
Костлявый Билл поднял взгляд. Он понял, что пришло время проявить некоторую вежливость.
— МИЛОСЕРДИЯ… УМОЛЯЮ… — пробормотал он.
Сержант облегченно расслабился.
— А ЭТО ОБЫЧНО ПОМОГАЕТ ЛЮДЯМ ЗАБЫВАТЬ?
— Забывать? Да человек обо всем забывает, когда его сажают в… в эту, э-э…
— В ЯМУ.
— Да! Вот именно!
— СЕРЖАНТ, МОГУ Я ОБРАТИТЬСЯ К ТЕБЕ С НЕБОЛЬШОЙ ПРОСЬБОЙ?
— Да?
— ТЫ НЕ ПРОТИВ, ЕСЛИ Я ПОСИЖУ ЗДЕСЬ ЕЩЕ ПАРУ ДЕНЬКОВ?
Сержант открыл было рот, чтобы ответить, но тут из-за ближайшей дюны налетели д'рыги.
— Музыка? — переспросил патриций. — Ну-ка, расскажи поподробнее.
Он откинулся на спинку кресла и принял позу, подразумевающую внимательное слушание. Что-что, а слушать он умел. Патриций создавал своего рода ментальную дыру, жадно засасывающую в себя каждое слово. Человек готов был рассказать ему что угодно, лишь бы нарушить эту жуткую тишину.
Кроме того, верховный правитель Анк-Морпорка лорд Витинари любил музыку.
Вот вы, наверное, гадаете сейчас, какая музыка может понравиться такому человеку?
Возможно, высоко формализованная камерная музыка или громоподобная оперная.
Но на самом деле патрицию нравилась музыка, которую не играли. Как считал лично он, всяческие издевательства посредством высушенных кож, частей дохлых кошек и кусков металла в форме струн или труб — весь этот кошмар только разрушает музыку. Музыка должна оставаться на бумаге в виде точек и крючочков, нанесенных на аккуратные линии. Только в таком виде сохраняется ее первозданная чистота. А стоит к музыке прикоснуться человеку, ее сразу отравляет гниль. Куда лучше сидеть в тихой комнате и читать нотные листы, когда от разума композитора тебя отделяют лишь чернила на бумаге. При одной мысли о том, что музыку играют какие-то жирные, потные типы, люди с волосами в ушах, как слюна капает с их подбородков… одно это способно вызвать содрогание. Впрочем, содрогался патриций несильно, так как никогда не доходил в проявлении своих чувств до крайности.
