— Что за жуткий шум! — закричал профессор современного руносложения.
— Не знаю! — крикнул в ответ декан. — А музычка ничего, запоминается!
Синие искры бегали по трубам органа. У пульта управления всей содрогающейся конструкции восседал библиотекарь.
— А кто качает мехи? — заорал главный философ.
Чудакулли заглянул за орган. Рукоятка насоса опускалась и поднималась без посторонней помощи.
— Этого я не потерплю, — пробормотал он. — Где угодно, но не в моем Университете. Это ХУЖЕ СТУДЕНТОВ.
Он поднял арбалет и выпустил стрелу прямо в главные мехи.
Раздался продолжительный визг в тональности ля, после чего орган взорвался.
События следующих нескольких секунд были воссозданы во время обсуждения в магической, где обычно собирались преподаватели, чтобы выпить чего-нибудь покрепче или, в случае казначея, теплого молока.
Профессор современного руносложения клялся и божился, что шестидесятичетырехфутовая труба-грависсима улетела в небо на столбе пламени.
Заведующий кафедрой беспредметных изысканий и главный философ сказали, что, когда они нашли библиотекаря, торчащего вверх ногами в фонтане на Саторской площади, далеко за пределами Университета, тот постоянно твердил «у-ук» и глупо улыбался.
Казначей сообщил, что у него на кровати прыгали и резвились обнаженные молодые девушки, но казначей постоянно их видел, особенно если долго не выходил на свежий воздух.
Один декан ничего не сказал.
Его глаза остекленели.
Искры бегали по волосам.
Он думал о том, разрешат ли ему выкрасить спальню в черный цвет.
…Ритм звучал и звучал…
Жизнеизмеритель Диона стоял в центре огромного письменного стола. Смерть Крыс задумчиво расхаживал вокруг и едва слышно попискивал.
Сьюзен тоже смотрела на жизнеизмеритель. Песок в верхней колбе закончился, ни крупинки не осталось, но сейчас ее заполняло нечто другое, загадочная субстанция бледно-синего цвета. Неистово клубясь, как встревоженный дым, она неспешно перетекала в нижнюю колбу.
— Ты когда-нибудь что-нибудь подобное видел? — спросила Сьюзен.
— ПИСК.
— Я тоже.
Сьюзен встала. Сейчас, немножко попривыкнув, она начала понимать, что тени, пляшущие на стенах, вполне материальны и являются составной частью дома. На лужайке перед особняком стоял планетарий. Эти призрачные тени почему-то вызвали воспоминания именно о нем, хотя Сьюзен понятия не имела, какие звезды и какие галактики он показывает. Тени казались ей проекциями предметов, слишком странных даже для этого странного измерения.
