Спереди и сзади из каждой двери на улице доносились звуки дневных работ — перезвон молоточков, стук по наковальне, визг пилы, голоса, выкрикивающие указания. Чиновник почувствовал, что такая деятельность давит ему на нервы, что он почти задыхается от нее.
Он наугад побрел к деревенским воротам, где находились общественные кухни. Когда чиновник приблизился, его обдал сильный запах жира и масла. Он последовал туда, где огромными черными тучами клубились мухи — их, как и Семеркета, привлекли здешние запахи. Сукис ускользнула в сторону загонов, без сомнения, надеясь на каплю овечьего молока.
Семеркет завернул за угол и увидел слуг, разделывающих перед жаркой говяжий бок. Его поразило то, насколько щедр фараон со своими работниками, если так их кормил. Жареное мясо в обычный рабочий день было редкостью, и чиновник подумал, что такая роскошь не просто кажется странной, но и смущает.
Семеркет видел, что в волосах здешних женщин поблескивают золото, серебро или нити драгоценных камней, что воротники их усыпаны драгоценностями. Ткань платьев, уложенных в тугие складки, была царского качества и вышита головокружительными орнаментами. Мужчины носили богатые браслеты из меди и бронзы, а их рабочая одежда сделана из дорогого льна. Эти деревенские жители выделялись бы даже на улицах Восточных Фив, где знать непрерывно соперничала друг с другом в богатстве одеяний.
И в деревне нет нищих попрошаек, что тоже внушало беспокойство. Калеки и жертвы войны, несчастных случаев, голода — все эти бедные неудачники кишели повсюду. Но здесь их нигде не было видно.
Вся деревня казалась чем-то вроде подделки, вроде одной из моделей городов или ферм, которые люди берут с собой в гробницы — совершенные, идеальные вплоть до мельчайших деталей. Все здесь казались цветущими и молодыми, здоровыми и богатыми. Краска на домах была свежей, стены починены, сюда не допускались никакие печали.
Деревня строителей гробниц походила на дело рук волшебника. Семеркет ожидал, что в любую минуту это селение исчезнет, оставив вместо себя только овеваемый ветром песок. Ничто не может быть таким совершенным.
Тени уже сильно удлинились, когда чиновник и песочного цвета кошка пропутешествовали по главной улице обратно к дому Хетефры. Как обычно, в деревне стоял оглушительный шум, но даже сквозь него Семеркет услышал жалобные звуки арфы. Пойдя в сторону, откуда раздавалась музыка, он с удивлением увидел, что это Ханро пощипывает струны инструмента. Он сидела в передней комнате спиной к нему, примостившись на подушках, и гость рискнул сделать к двери несколько шагов, чтобы послушать.
