— Я надеялся, мы сможем поговорить.
Ее глаза блеснули.
— О чем?
Он жестом обвел все вокруг.
— Об этой деревне. О Хетефре. О тебе.
— Обо мне? — со смешком переспросила она. — Я вряд ли кому-нибудь интересна. Я не покидала деревни с тех пор, как вышла замуж.
Ее голос внезапно зазвучал, как голос старухи. Женщина уронила голову и прислонилась к оштукатуренной стене, мрачно глядя в проем открытых дверей.
Семеркет подивился такой перемене. Вся ее прежняя игривость исчезла. Поднеся кувшин с пивом к губам, чиновник смотрел на Ханро поверх края.
Повернувшись, женщина глядела, как он пьет.
— Пиво вам нравится?
Он пожал плечами:
— У него странный привкус… Что в нем такое?
— Мы добавляем туда кориандр и некоторые другие травы. Наверное, оно не столь замечательное, как то, которое вам подают в Фивах. Но что в этом удивительного?
Чиновник иронически покачал головой и процитировал слова поэмы:
Что говорят живущие вдали
От града шумного, цветущих Фив?
Во вздохах зависти они проводят дни,
Дивясь на белые дома среди олив.
«О, если б можно, — говорят они, —
Нам переехать в город на Реке…»
[1]Взгляд Ханро стал жестким, как базальт.
— Я туда перееду, — твердо сказала она. — Скоро.
Семеркет погрузил пальцы в бобы, положил кушанье в рот — и ощутил вкус той же пикантной травы, что была и в пиве.
— И что ты будешь там делать? — спросил ои, глотая. — Это печальный город. Люди там злы и скупы — как и жители всех городов.
— Но праздники! Базары, где ты можешь купить целый мир, если захочешь. Таверны, где люди смеются и поют всю ночь напролет…
Судя по восторгу и придыханию в ее голосе, с тем же успехом Ханро могла бы сказать «свет луны» или «поцелуи»!
— И незнакомцы… — продолжала она, по-прежнему едва дыша. — Как я слышала — даже из таких дальних краев, как Индия и Китай. Как это необыкновенно!
Семеркет зевнул. Ему внезапно захотелось спать. Он вдруг остро почувствовал, что встал еще перед рассветом.
— Нищие, жулики и обманщики, толстые вкрадчивые жрецы…
Ханро засмеялась, и этот звук показался ему дрожащим, как масло на воде.
— Вы не сможете меня обескуражить. Я готова поспорить, вы просто не знаете, как все это замечательно, потому что жили в Восточных Фивах всегда. И я когда-нибудь тоже собираюсь там поселиться. Вот увидите. Я оставлю это маленькое грязное местечко — и даже не обернусь.
Семеркет с ней не спорил. Его голова упала на грудь, он с трудом держал глаза открытыми.
— Прости… — пробормотал он. — Я так устал…
