Семеркет принял решение. Паверо может подождать.
Он повернул на север, по дороге, что вела к Небесным Вратам.
Крестьяне все еще собирали на полях последний урожай пшеницы. Никто не окликнул Семеркета. Все спешили закончить свои труды, потому что скоро разлив Нила затопит округу. В полях горели несколько костров, на которых сжигали мякину, от них поднимался черный густой дым. Запах застал путешественника врасплох, напомнив о Найе. Он вспомнил, как их дом, построенный на краю таких же полей, наполняли те же земляные запахи, как они с женой часто присоединялись к крестьянам на празднике урожая…
Семеркет остановился. Внезапно его захлестнула огромная горечь, и он снова почувствовал, как его ка, дрожа, готова уйти в ничто. Имя Найи прозвучало в его голове, как вопль. Он не знал, выкрикнул ли он это имя вслух или промолчал. Но показалось, что оно прозвенело на всю округу.
Должно быть, в него вселился кто-то. Демон или злой дух, решил он. Сколько времени пройдет, прежде чем он забудет ее и снова станет самим собой? Сколько времени пройдет, прежде чем ослабнет разрушительное чувство потери? В тот миг больше всего на свете Семеркет хотел сделать большой глоток утешительного вина.
Решительно отбросив за спину серый шерстяной плащ, твердо переставляя ноги одну перед другой, он продолжал путь. Мощеная дорога перешла в земляную, а потом сузилась, превратившись в маленькую тропу, окаймленную хохолками трав — но ней едва мог пройти один человек.
Минуты шли, и вопль «Найя!» в голове Семеркета утих до шепота.
Земли, на которых шла жатва, кончились. Он мог бы поставить одну ногу на черную землю, нанесенный наибольшим разливом Нила в прошлое половодье, а другую — на красные пески, где начиналась пустыня. Здесь был колодец, и Семеркет жадно выпил холодной воды, не зная, когда снова сможет напиться.
Солнце теперь стояло над головой, утренняя прохлада исчезла. Тропа пошла вверх, круто поднимаясь между утесами из рубленого красного песчаника. Впереди показалась башня меджаев. Семеркет полагал, что эти нубийские стражи обязательно его остановят, чтобы выяснить, кто он такой и рассмотреть его право находиться здесь. Нубийцы-меджаи свирепо охраняли Великое Место ото всех, кто не имел права туда входить. По крайней мере, так считал Семеркет.
Но когда он приблизился, никто его не окликнул, требуя остановиться. Подойдя еще ближе, Семеркет услышал слабые, но отчетливые звуки храпа, раздающиеся высоко наверху. Чиновник неодобрительно покачал головой. Богатства целых поколений египтян были похоронены в могилах совсем рядом, и никто их не охранял.
