Каковы бы ни были их проблемы, она посчитала, что может переплюнуть их в греховности. На раз-два.
– Привет.
Обернувшись, она узнала парня из молитвенной группы. Он был молчаливым, как и она, постоянный присутствовал, но редко открывал рот.
– Привет, – сказала она.
Он кивнул и уставился в пол, скрестив руки и прижав их к себе. Не понятно почему, но она заметила, что от него пахло ладаном, какой используют в церкви, и этот сладкий дымчатый запах ее успокаивал.
Они вместе сделали два шага, когда кто-то зашел внутрь… затем еще два шага… а следующей будет Мария-Тереза.
Когда из-за толстой бархатной шторки вышла женщина с покрасневшими глазами, настала очередь Марии-Терезы, и она на прощанье улыбнулась парнишке из молитвенной группы, прежде чем ступить в кабинку.
Когда она закрыла шторку и села, деревянная панелька отъехала в сторону, и по другую сторону разделявшей их медной перегородки показался профиль священника.
Перекрестившись, она тихо сказала:
– Простите меня, Отец, ибо я согрешила. Два дня прошло с моей последней исповеди.
Она замолчала, потому что хоть и проговаривала эти слова много, много раз, произносить их все еще было трудно.
– Говори со мной, дитя. Облегчи душу.
– Отец, я… согрешила.
– Каким образом.
Будто бы он не знал. Но смысл исповеди в озвучивании своих злодеяний; без этого не может быть ни отпущения грехов, ни облегчения.
Она прокашлялась.
– Я… была с мужчинами вне брака. И прелюбодействовала. – Потому что на некоторых из них были обручальные кольца. – И… я произносила имя Господа всуе. – Когда увидела, как Вин упал на землю около ресторанчика. – И я…
Прошло какое-то время, прежде чем список подошел к концу, и профиль священника серьезно кивнул, когда она замолчала.
– Дитя мое… несомненно, ты знаешь ошибочность своих путей.
– Я знаю.
– И прегрешения против путей Божьих не могут остаться…
Священник продолжал говорить, Мария-Тереза закрыла глаза, принимая каждое его слово близко к сердцу. Боль от того, как глубоко она погрязла в грехах и того, что делала с собой, сжала ее легкие, вышибая из них весь воздух.
– Мария-Тереза.
Она встряхнулась и посмотрела на перегородку.
– Да, Отец?
– … и поэтому я… - Священник остановился. – Простите?
– Вы назвали меня по имени?
На его профиле появился хмурый взгляд.
– Нет, дитя мое. Не называл. Но за твои прегрешения, я постановляю…
Мария-Тереза огляделась, хотя кроме деревянной панели и красной бархатной шторки смотреть тут было не на что.
