Эвальд страстно желал общественных перемен, предчувствовал их, но не дожил до них. Он не раз заговаривал со мной о необходимости чего — то вроде НЭПа в экономике, о необходимости демократизации общественной жизни, о жажде духовного раскрепощения, назревавшей среди творческой интеллигенции. Он, безусловно, приветствовал бы «перестройку», как и тревожился бы по поводу тех результатов, к которым она привела. В последние годы жизни он был очень нервным и мрачным.
Эвальд Ильенков мыслил в науке широко, масштабно, концеп — ционно. Именно философской концепционностью привлекало его творчество Рихарда Вагнера, которым он увлекался и которое он хорошо знал. Как философ, он умел понять рациональный жизненный смысл самых сложных категорий и теоретических построений, и потому писал о сложном удивительно понятно и просто, хотя и без всякого упрощения.
Ильенков был незаурядной талантливой личностью, жил напряженной и богатой духовной жизнью. И потому к нему тянулись люди, вокруг него всегда было много народу, его дом был открытым и гостеприимным.
Сейчас, когда я пишу эти воспоминания, после смерти Э.В.Ильенкова прошло уже более 17 лет. Мои работы в области эстетики, искусствоведения, музыки, театра, хореографии внешне независимы от Ильенкова, хотя я неоднократно на него ссылался и цитировал его высказывания. Но на мое духовное развитие, на становление меня как эстетика и искусствоведа Э.В.Ильенков оказал неотразимое влияние. И если мне что — то удалось сделать в своей области, то во многом я обязан этим именно ему. Поэтому несмотря на то, что он давно ушел из жизни, в моей душе он все это время жил, я перечитывал его книги и буду верен его памяти, пока не угаснут мои творческие силы.
В.В.Кожинов Гносеология и трагедийность бытия
Не сомневаюсь, что Эвальд Васильевич Ильенков занимает достойное место в истории отечественной философии, — несмотря на то, что его деятельность пришлась на период (пятидесятые — семиде — сятые годы), когда, согласно утверждениям многих нынешних «экспертов», значительные философские труды вообще не появлялись — разве только в так называемом самиздате.
Следует уточнить, что речь идет именно о философии в собственном смысле слова, ибо определенные успехи того времени в развитии более «частных» гуманитарных дисциплин (психологии, эстетики, филологии и т. п.) никто, кажется, не отрицает. Но претендующее так или иначе на «всеобщность» философское знание не могло, мол, тогда развиваться из — за господства марксизма, который фатально подавлял высшие сферы мышления своими догмами, — не говоря уже о том, что во имя марксизма совершались бесчисленные насилия над людьми…
