3
Давно замечено, что всякая мифология предполагает особое состояние духа, которое можно назвать эпическим восторгом. Если по дороге едет телега, она обязательно «быстроколёсная», если на ней сидит девица, то девица «густоволосая», если телега въезжает в город, то он «пышно — устроенный» и т. д. В таком состоянии вечного удивления находится и Мариэтта Шагинян. Её обычное отношение к миру есть чрезвычайная восторженность. Разумеется, каждый читатель разделяет этот энтузиазм, если речь идёт о новой технике советских заводов или трудовых подвигах новаторов производства. Но состояние эпического восторга, не покидает Мариэтту Шагинян в самых обыкновенных случаях.
Во время известного горного перехода из Тбилиси в Ереван для участия в общем собрании Академии наук писательница видит, как обвязывают цепью колёса грузовика. И вот уже эта несложная операция принимает в её глазах эпические черты: «Я видела эту процедуру первый раз в жизни. Колесо с обвязанной несколько раз вокруг шины цепью становится похоже на альпийский горный башмак, утыканный гвоздями». Машина тронулась, но долго ещё писательница не может прийти в себя от удивления: «грузовик шёл в гору уверенно и не скользя».
В другой раз ей довелось попасть на футбольный матч. Дело было в Ленинграде. Сражались команды «Зенит» и «ВМС», но ни одна из них не могла забить гол другой. Отсюда писательница делает вывод, что обе команды слабые. Однако послушайте её описание благородной игры в футбол: «Мне было интересно смотреть, как оба вратаря неожиданными прыжками, броском всего тела и разными хитрыми приёмами отражали удары мяча в ворота. Конечно, мы всё сразу поняли. И то, что каждая сторона должна забить мяч в ворота противника, чему всячески мешает вратарь, охраняющий ворота; и то, как надо лучше бросать мяч и как его подкатывать ногой к нужному месту, вести мяч по земле, не давая противнику его выбить из — под ног; и как перебрасывать его своему более сильному игроку» и т. д. Описание вполне эпическое.
Открывая «Дневник» Мариэтты Шагинян, мы сразу чувствуем себя в атмосфере вечного праздника. Белый и розовый туф, мраморные колонны, фарфор… Даже простой сланец подаётся на разгрузку по железнодорожной эстакаде «необычайно остроумно». Город Минск, утверждает автор, явно преувеличивая, встал из пепла, «как Афина — Паллада из головы Зевса, — весь сразу, со своими звеньями — улицами, садами, бульварами, площадями, город — дворец социалистической планировки, какого никогда раньше не было». Мариэтта Шагинян уже забыла, что несколькими страницами ранее она писала другое — о прекрасных зданиях, стоящих над развороченными мостовыми, и о том, что очерк нового Минска проступает сквозь разрушения, нанесённые ему войной. Ко как обойтись без Зевса и Афины — Паллады?
