Здесь с нами говорит, положа руку на сердце, один из самых сознательных художников мира — не только оригинальный писатель, но и глубокий ум, постоянно изучавший действо творческой силы в самом себе. Для Гете индивидуальность тем более развита и свободна, чем больше она наполнена общественным содержанием. Я привел слова Гете, но с таким же правом можно привести слова Дидро, Бальзака, Пушкина, Белинского и многих других авторитетных лиц — авторитетных по крайней мере для таких консерваторов, как я. Все они полагали, что писатель прежде всего «коллективное существо», воплощение чего—то большего, чем он сам, пророк, способный услышать диктат действительности и, говоря от имени этой силы, а не от лица своей собственной милости, глаголом жечь сердца людей.
Бессмысленные мечтания! — скажет А.Дымшиц и вся его движущаяся эстетика. Дело искусства — заниматься индивидуальным видением мира по специальности, а не соваться в такие дела, где костей не соберешь. Послушайте движущуюся эстетику, и у вас составится представление, что между индивидуальностью и общественным началом идет постоянный арифметический спор: то личное видение растет, то общество наступает.
— Отдайте мне мое видение!
— Нет, шалишь, так можно дойти до «трактовки с субъективистских позиций». Решение задачи, согласно инструкции А.Дымшица, носит умеренно дисциплинарный характер. Немного видения можете получить.
— Отпустите гражданину индивидуальности!
— Ну, а дальше?
— Закрыто на учет.
Теперь прошу, войдите в мое положение. А.Дымшиц, конечно, вооружен дружелюбием до зубов, однако его желание свалить на меня грехи прошлого мне не нравится. Кругом такой множественный разговор в неопределенном наклонении пошел, что могут поверить. Мы лучше знаем спутники Марса, чем нашу собственную историю. Прочтут и скажут: «Все вы хороши!» — или подумают, что А.Дымшиц всегда шел впереди прогресса, а я его… ну, да что говорить!
Движущаяся эстетика пишет, что от меня может пострадать личность писателя и я будто хочу «обеднить наше представление об отношении художника к действительности». Нет, я этого не хочу, и личность от меня не пострадает — здесь чистое недоразумение. Просто мы с движущейся эстетикой говорим на разных языках, а если употребляем одни и те же слова, то думаем при этом о разных понятиях.
А.Дымшиц с возмущением доводит до сведения публики, что я покушаюсь на приусадебные участки в эстетике и даже мыслю забрать у писателя его кур—несушек. Конечно, на это пойти нельзя. По мнению А.Дымшица, полное разорение личного хозяйства недопустимо — может выйти «абсурд всеобщности».
