Вскоре, однако, она позабыла про колдуна. Едва началась церемония, как погода ощутимо испортилась. С утра, казалось бы, ничего не предвещало дождя, но теперь небо быстро темнело, ветер тащил неведомо откуда взявшиеся тучи. Над площадью пролетали порывы ветра, все крепче и свежее, тянуло прохладой, и вот уже где-то вдали глухо пророкотал гром. Все чаще люди с беспокойством поглядывали на небо, придерживали шапки, иные крестились, иные держались за оберег, припрятанный под рубашкой или в кошеле. Ветер трепал косы девушек, задувал волосы в лицо.
— Ой, не успеют! Ой, намокнем! — шепотом приговаривала Прямислава, уже уставшая от долгой и скучной для девочки церемонии, и тайком переминалась с ноги на ногу. — Вот сейчас как ливанет, вот ка-ак мы все побежим! Все равно не успеем, пока до дому доберемся, промокнем до нитки!
— К боярину Лещине побежим. — Предслава кивнула на резные ворота прямо напротив церкви. Она тоже явно скучала и жалела, что в такой торжественный момент грызть орехи неприлично. — Уж нас-то пустит, на дворе мокнуть не оставит.
— Пронеси Бог тучу молоком! — бормотала боярыня Завиша Яснополковна и крестилась.
— Это все оттого, что Игоряшка давеча лягушку убил! — сказал Елисаве на ухо Севушка. — Увидел и ну камнями кидаться! Я ему, дураку, говорю: оставь, не трогай, что тебе тварь Божия сделала! Ну, маленький еще, дурной, что ему докажешь!
— А чего доказывать? Подзатыльник — и сразу бы уразумел!
— Когда лягушку убивают, наоборот, засуха бывает! — просветила их Прямислава. — А Игоряшке и, правда, по затылку надо! — И она погрозила кулаком восьмилетнему младшему брату, который на всякий случай сделал обиженное лицо.
— Мы с него виру возьмем! — решил Святша.
Пока младшие разбирали дело об убийстве безвинной лягушки, сверху закапало. Елисава смахнула со щеки дождевую каплю. Толпа заволновалась: мокнуть никому не хотелось, но из-за тесноты выбраться с площади было невозможно. К тому же не хотелось пропускать зрелище, и народ надеялся, что до настоящего ливня не дойдет. Боярыни, жалея праздничные наряды, принялись толкаться на месте, вертеть головами, высматривая, куда бы спрятаться.
И тут из сомкнувшихся над головами туч ударил такой оглушительный гром, что все разом пригнулись: казалось, небо лопнуло и сверху вот-вот посыплется что-нибудь тяжелое. В церкви тем временем уже опускали в могилу окрещенные останки, но от неожиданно раздавшегося грохота служители Божьи разжали руки — и гробы со стуком упали один на другой. Над площадью разом потемнело, как в поздних сумерках, и не верилось, что недавно миновал полдень. Струи холодного дождя хлынули с неба, как из перевернутой бочки; народ с визгом кинулся врассыпную. За сплошной стеной воды не было видно даже ближайших Дворов; люди суматошно толкались, одни хотели бежать в одну сторону, другие — в другую; натыкаясь друг на друга, все промокли за какое-то мгновение. Никто уже не думал о торжестве, хотелось лишь поскорее укрыться от холодных струй, хлещущих, как плети.
