С этим словами Томчин был вынужден удалиться, потерпев в этом сражении сокрушительное поражение. Техникам, попавшим в эти минуты на его пути, не поздоровилось бы. Предвидя это, все попрятались старались какое-то время на глаза Томчину не показываться, а он подумал, что на студии забастовка, никто сегодня на работу не вышел и ему надо ждать в своем кабинете делегацию от бастующих со списком требований.
«Ох, только приди они ко мне. Живыми не уйдут».
— Спасибо. Вы меня выручили, — улыбнулась Спасаломская Шешелю.
— Всегда рад помочь. Можно я тоже ознакомлюсь статьей?
— Берите, — сказал Спасаломская неохотно.
— Клянусь, отдам, — поторопил успокоить ее Шешель.
К полудню Томчин охрип. Все время он носил с собой мегафон, но накопившиеся в нем эмоции выплескивались так стремительно, что он подносил к губам руку с мегафоном, когда уже почти все сказал, и усиливались лишь последние слова, которые очень скоро начали заканчиваться надрывным хрипом. Этот хрип все и слышали. Он разносился над стадионом, гром, вот только небо было ясным и на нем не появилось ни одной тучки, предвещавшей скорый дождь. Случись такое, съемки обязательно сорвались бы, а Томчин уже не был уверен, что у него хватит сил вновь пережить весь подготовительный процесс.
— Так и сдохнешь на рабочем месте, — ворчал он.
Ему предстояло предусмотреть массу всевозможных мелочей. От их обилия пухла голова. Томчин, вероятно, для того, чтобы расплавившиеся мозги не стали вытекать наружу, нахлобучил на голову пробковый шлем. Подобными были снабжены российские военные части, размещавшиеся в Туркестане.
Арендованный стадион немного обветшал от времени, его давно не ремонтировали, краска на лавках слезла, обнажая посеревшее дерево. Прежде чем начинать на нем съемки, его пришлось немного подновить, но только косметически. Следы ремонта первым дождем не сотрутся, но долго все равно не продержатся. Лавки на трибунах подкрасили, заменили сломанные или пропавшие доски. Украсили трибуны транспарантами.
Это была самая массовая сцена. Прежде Томчину не приходилось руководить такой массовкой. Он чувствовал себя сродни полководцу, который, оказавшись на поле брани, командует огромной армией, время от времени приказывая ей перестраивать свои порядки.
Самое простое было бы снять переполненные трибуны во время какого-нибудь соревнования, когда, к примеру, на поле выходили помериться силами две лучшие футбольные команды города. Но в этом случае зрители бы смотрели вниз на поле, и никто, даже Томчин с мегафоном в руках, не заставил бы их смотреть вверх, провожая взглядом взлетающую ракету. Кричи он, его вывели бы со стадиона, чтобы он не мешал смотреть матч. Можно было подсунуть кому-нибудь плакат с надписями: «Мы будем ждать тебя», «Возвращайся с победой». Они смотрелись бы дико, за них не выгнали бы и в сумасшедший дом не забрали бы. Беда в другом. Одежда зрителей — вот что волновало Томчина. Массовку он мог рядить на свое усмотрение. Он заказал одежду у очень модного модельера. Тот с ног сбился, выполняя заказ. Ателье свое закрыл на время.
