Мы подъехали к зданию министерства военно-морского флота и вошли через главный вход в вестибюль; здесь нас остановили. Часовой из охраны препроводил нас в зал ожидания, потом забрал наши визитные карточки и исчез. Вскоре к нам обратился младший офицер. Он спросил о цели визита, затем поклонился и тоже вышел из зала. Через некоторое время пришел другой офицер и провел нас на второй этаж, где находился большой просто обставленный кабинет начальника военно-морской разведки.
Высокий японский офицер в форме капитана 1 ранга встретил нас у двери, он сердечно приветствовал Уотсона:
— Я рад вас видеть, Эдди, — произнес он на прекрасном английском языке с улыбкой, которая сразу же создала непринужденную атмосферу.
— Захариас, — Уотсон повернулся ко мне, — это капитан 1 ранга Китисабуро Номура.
Затем он обратился к Номура:
— Капитан 3 ранга Захариас, о котором я говорил. Он приехал сюда изучать японский язык.
Дружественная атмосфера, в которой протекала моя первая встреча с будущим японским послом в США адмиралом Номура, сохранялась в наших отношениях в течение всего моего пребывания в Японии и даже после моего отъезда. В этот раз я встретил японца, для которого образ действий Запада не являлся просто модной манерой. Человек с широким кругозором и критическим мышлением, Номура понимая как «за», так и «против» в любом споре и мог противопоставлять реальную действительность фантастическим планам, разрабатываемым тогда в том же здании.
Я посетил Номура накануне Вашингтонской конференции 1921 года, которую Ямато Итихаси — секретарь японской делегации на этой конференции — назвал большой дипломатической авантюрой. В Лондоне, Вашингтоне и Токио военно-морские разведки уже принимали меры к тому, чтобы узнать о предложениях и проектах, с которыми делегации собирались прибыть на конференцию. Время Уотсона почти полностью было заполнено изучением возможных японских планов; о которых нам удалось узнать больше, чем об этом знали многие японцы, несмотря на наши определенные организационные недостатки. Переписка, телеграммы между японским министерством иностранных дел и японскими послами в Лондоне и Вашингтоне перехватывались и расшифровывались. Этот факт полностью, хотя и с некоторым преувеличением, описывается в книге майора Ярдли «Американская темная камера». Его откровения шокировали меня, и я до сих пор не могу понять, почему разрешили опубликовать эту книгу. Выход ее в свет нанес непоправимый ущерб нашим методам разведывательной деятельности, тем более ее отдельным деталям, ущерб, который по своим масштабам и значению уступает только разоблачениям, сделанным комиссией конгресса, занимавшейся расследованием катастрофы в Пирл-Харборе. Более того, я никогда не мог понять последовавшее затем решение государственного департамента сократить разведывательную деятельность в то время, когда другие страны делали все, чтобы усилить ее. Искусству управления государством свойственна деятельность многих видов, которую, как и целомудрие дамы, лучше не предавать гласности.
