Завтрак протекал в чудесной атмосфере.
Это не помешало мне добавить кое-что к моим наблюдениям над характером японцев и к тому, как они организуют приемы. Пассажиры и водители машин, составляющие кавалькаду, мчавшуюся в Голливуд, были видными людьми в Лос-Анжелесе. Я сидел на переднем сиденье одной из машин. За нами двигалась машина, которую вел член японского консульства. Мы запаздывали и всю надежду возлагали на скорость. В Токио я не раз наблюдал езду японских водителей, прирожденных лихачей, которые проделывали различные трюки на полном ходу. Однажды я сильно, как никогда в жизни, испугался. Это случилось во время моей поездки в Иокогаму, когда наша машина врезалась в длинную повозку, запряженную волами, на которой стояли бочки для нечистот, и опрокинула ее.
И вот сейчас, по дороге в Лос-Анжелес, я, рассказывая моему водителю о беззаботности японских шоферов, подчеркнуто заметил, что нельзя резко останавливать машину и что предварительно надо подать сигнал рукой водителю сзади идущей машины. Он внимательно слушал меня и со всем соглашался. Мы приблизились к перекрестку. Вдруг неожиданно вспыхнул красный свет светофора, и водитель резко затормозил. Я закрыл глаза, съежился и начал считать секунды, необходимые задней машине, чтобы покрыть отделявшую нас дистанцию. В следующую секунду последовал удар. Идущая за нами машина врезалась в нашу. Я посмотрел на моего удивленного водителя и сказал: «Ну, что я говорил?» Он прищурил глаза и пробормотал что-то. Повреждение оказалось несерьезным, и мы снова тронулись в путь. На этот раз по моему совету водитель следующей за нами машины увеличил дистанцию между машинами в два раза.
И все же за кажущейся сердечностью в наших взаимоотношениях с японцами скрывались первые признаки будущей японской агрессии. Некоторое время мы подозревали, что в Японии ведутся приготовления для засылки тайных агентов в Соединенные Штаты; и мне очень хотелось установить, собираются ли японцы использовать визит учебного отряда для высадки на наш берег своих шпионов. На посещение нашего побережья от японцев, особенно находящихся на борту военных кораблей, не требовалось никаких документов, удостоверяющих их личность, поэтому никто не мог точно определить, все ли японские моряки, сошедшие на берег, возвращались на свои корабли. Офицеру, оставившему корабль, было нетрудно приобрести гражданское платье и затеряться в японской колонии на Западном побережье.
