Перед входом в палатку были брошены куски ДСП, которые и образовали какое-то подобие дорожек.
— Уж лучше так… — произнёс кто-то из бойцов денисовской группы. — Чем по грязи-то шлёпать.
Это было действительно так. Ведь вчера днём и сегодня утром тут имелось чуть ли не по колено грязи. Но теперь всё выглядело более-менее облагорожено.
Я уже зашёл в палатку, когда мне в спину послышался чей-то крик.
— Эй, кто там зашёл? Ноги надо вытирать!
Перед входом в палатку была расстелена какая-то тряпка, об которую и следовало вытирать подошвы. Однако мои ботинки выглядели довольно-таки чисто. Вернее, на них абсолютно не было грязи. Ведь я её счистил ещё там, когда мы преодолевали решётчатый забор. Но всё-таки в этом окрике было что-то неуважительное, если не сказать хуже… Да и голос показался мне слишком уж незнакомым и подчёркнуто грубым, поэтому я вышел из палатки, чтобы выяснить в чём же дело. А справа от входа на стуле сидел рослый боец из пудановской группы. Рядом с ним на сдвинутых столах лежал автомат АКМС. Неподалёку копошилось несколько других солдат. И судя по всему мне в спину орал именно этот рэкс спецназа, вольготно так развалившийся на своём качающемся стуле. Скорей всего ему было поручено находиться у входа в палатку и следить за тем, чтобы все входящие вытирали ноги.
Увидал меня и этот воин.
— А-а… Это вы… — осклабился он. — Ну… Ладно. Идите.
Вполне естественно, что мне всё это не понравилось! Как слишком уж пренебрежительное обращение какого-то бойца к старшему по званию… Так и его теперешний тон… А тем более нагловатая ухмылка… Да и его поза, которую он даже не подумал сменить… Ведь как порядочному мужчине крайне непозволительно разговаривать с женщиной в сидячем положении и с явной неучтивостью. Так и рядовому срочной службы очень даже непростительно сидеть в присутствии офицера… Да ещё и разговаривая с командиром и начальником в столь неподобающем тоне.
— Солдат! Ко мне! — приказал я.
— Не-а! — ответил рослый разведчик, продолжая сидеть.
Это являлось уже не нахальством, а самой настоящей наглостью. На которую следовало отреагировать немедленно. А поскольку наше общее пребывание в рядах Министерства Обороны совершенно не предполагает почти что никаких карательных мер перевоспитания, то есть ни дневных допросов с пристрастием, ни ночных расстрелов до самого рассвета… То мне пришлось прибегнуть к тем формально-занудливым положениям общевоинских уставов. То есть к обязательным требованиям! Хоть и по мелочам, но эта тягомотина с принятием строевой стойки, да с приведением формы одежды в полнейшее соответствие с уставами, а также образцово-показательный подход-отход в количестве десятка раз… Всё это прочищает солдатские мозги если не хуже публичной казни через подвешивание… То во всяком случае адекватно и соразмерно совершённому проступку.
