Николь сидит рядом с ним, а Лили — на заднем сиденье, не обращая внимания на собственную мамашу, которая пыталась помахать ей с лестницы, и как только Марк выруливает из тупика, Лили вытаскивает пачку сигарет из своей грязной, линялой, затягивающейся на шнурок сумки — все это он видит в зеркало заднего вида — и спокойно прикуривает. Не произнеся ни слова.
— Не у меня в машине, — говорит он.
Хотя Лили так и не сняла наушники, он знает, что она его слышит, потому что в зеркале заднего вида он видит, как она избегает встречаться с ним взглядом, она просто уставилась в пассажирское окно и выдыхает дым прямо в стекло, и дым разбивается о стекло и бьет ей в лицо, и в машине стоит вонь.
— Я сказал, не в моей машине! — орет он, оборачивается, готовый вырвать сигарету у нее изо рта, но ему нужно быстро отвернуться и смотреть вперед, потому что дорога узкая, на обочинах полно припаркованных машин, и вот еще одна машина пересекает его путь, даже не попытавшись сбросить газ или свернуть в сторону, что, по идее, нужно было сделать пару секунд назад, и он показывает водителю средний палец.
— Марк, с ней все в порядке, — говорит Николь. — Если она хочет курить, то пусть курит.
— Пусть курит? — говорит Марк. — В моей машине? Должно быть, ты шутишь.
— Да ладно, — говорит Николь. — Ей тоже нелегко.
— Кроме того, что она засирает мои окна и отравляет нас всех, — говорит он, — ей всего лишь тринадцать. Это незаконно.
— И с каких это пор тебя беспокоят законы? — говорит Николь.
— Кроме всего этого, она — моя дочь. Она будет делать то, что я скажу.
— А вот и нет, — говорит Лили, снимая наушники, но по-прежнему, как замечает Марк, продолжая неотрывно смотреть в окно и яростно затягиваться. — Ты мне не отец. Я никогда тебя раньше не видела. Ты просто какой-то проходимец, который думает, что имеет право говорить людям, что им делать, только потому, что у него прикольная машина. Так что отъебись.
Марк останавливает машину на середине дороги, полностью перекрыв ее. Он не выходит из машины и не оборачивается, чтобы посмотреть в глаза своей дочери и сказать что-нибудь еще. Он просто неотрывно смотрит вперед, на высыхающую, с пробоинами, дорогу, на все эти стриженые деревья, на все эти обрезанные верхушки, безнадежно уставившиеся в тяжелое небо. Он думает, что, должно быть, пойдет дождь.
— Марк, — говорит Николь, — не делай сцены. — Она оборачивается назад, к Лили. — Извини нас за это. Мы проделали долгий путь. Твоя мама сказала, куда нам следует отправиться на ланч?
