Чем хуже для него, так это тем, что на нем его лучшие джинсы, и синяя футболка Burton с воротником с пуговицами, и его свитер с V-образным вырезом в кремовую и коричневую клетку, который Николь подарила ему на Рождество, а на Николь — ее светло-розовая атласная юбка и пиджак, костюм, который она надевает на свадьбы, на крестины и другие семейные мероприятия, и ему неловко из-за того, как они одеты, из-за того, что они постарались нарядиться. Марк не только смущен этим, он раздражен. Ему хочется развернуться и уйти, не говоря ни слова, не усложняя все еще больше. Хочется вернуться к самому началу, к тому моменту, когда ему было двадцать три, и переиграть все заново, не совершать это ужасной ошибки с Ким.
Однако Лили внезапно снимает наушники и, улыбаясь еще более саркастически, в точности так, как иногда усмехается он сам, склонив голову набок, от чего ее липкие волосы спадают с правого плеча, обнажив на руке татуировку, тату с неким подобием цветка, но это цветок без лепестков, это только стебель с зелеными, заостренными листьями, и абсолютно мертвенным голосом произносит:
— Привет, Марк. Привет, жена Марка.
Николь говорит:
— Привет, Лили. Ну вот, мы и приехали. Наконец-то.
Марк кидает взгляд на Николь, и она шепчет, по крайней мере, он точно уверен, что она шепчет: поздоровайся с ней, Марк. Это твоя дочь. Он сердито произносит:
— Привет.
И не делает ни шага к ней навстречу. Не кидается с распахнутыми объятиями. Не пытается обнять ее. Прижать ее к себе, тесно и крепко. Вжать ее в себя. Ее костлявое, татуированное тело, и проколотый нос, и вонючие, липкие волосы. Всю ее. Как будто, как он однажды представлял себе, он больше никогда ее не отпустит. И он вообще не делает попыток физического контакта.
— Мама говорит, вам нельзя в дом, — говорит она в ответ, и в этот раз этот голос звучит не так мертвенно, но в нем чувствуется нервозность, в этом тоне отчетливо слышна беспорядочная дрожь, а еще легкий западный акцент. — Мам! — кричит она, пронзительно и еще более нервозно, быстро оглядываясь назад, — Мам, они приехали!
Марк не пытается пройти в дом или шагнуть навстречу своей дочери, он бросает взгляд на Николь и по ее виду может точно сказать, что эта ситуация ее нервирует. Что она беспокоится за него, потому что надела, как он выражается, доброжелательную и слащавую улыбку, ну что ж, по крайней мере ей не все равно — ее брови вздернуты, а ноздри слегка расширились, и она с усилием растянула губы в широкую, ощерившуюся улыбку.
