Но дело не в безнравственности, а в неэффективности!
И я не зря назвал их профнепригодными. Они в своих расчетах руководствуются химерами почище «теплорода» в старой физике. Например, в их понимании существует «из-быточное количество персонала» и, следовательно, «нормальное» количество персонала. Но это – давно отвергнутая наукой псевдонаучная галиматья! Дело в том, что существуют необитаемые острова, на которых вообще нет ни одного человека для обслуживания. Даже сторожа не приставлено! И ничего – зелень растет, крабы и морские звезды в лагуне размножаются, остров не потонул и не сгорел.
Отсюда – первая экономическая истина. Человеку нужно пространство, но пространству человек не нужен. Пространство – если брать его объективно, независимо от лично-шкурных интересов людей, потерпит любое сокращение рода людского. Потому вторая экономическая истина – ВСЯКИЙ ПЕРСОНАЛ ВСЕГДА ИЗБЫТОЧЕН.
Мы построили экономику не для экономики. Мы её построили ДЛЯ СЕБЯ. Мы – это кто? Люди… Так как же мы можем быть «избыточны» в том, что нами и для нас же построено?!
Все же разговоры об «излишнем населении», «избыточном персонале» нужно понимать, как социальный каннибализм, и не только в морально-осудительном виде, но и в сухом экономическом смысле.
Что такое сухая экономика вне морали? Это расчет, показывающий неопровержимо, что социальный каннибализм – это зарезать курицу, несущую золотые яйца. Ценность человека, как творца и труженика, в экономическом смысле безмерно выше, чем его ценность, как потенциального куска мяса.
А с куском мяса… Поверьте, я отнюдь не преувеличиваю, высказывания ректора Кузьминова (мужа нашего министра экономики Набиуллиной) – совершенно каннибальские. Вот в интервью на «Эхо Москвы» он говорит: «…проблемы традиционно регулируются кризисом. Кризис традиционно в мировой экономической истории разрешает эти противоречия, отбрасывает какие-то старые инструменты, приводит к новым. Это сопровождается массовыми банкротствами, безработицей и так далее… Мы действительно научились, и западное правительство, и наше правительство, научились сдерживать кризис… но работу кризиса мы ему доделать не позволили».
Какую работу? Убить-угробить побольше людей?!
«И для российской экономики, конечно, это имеет более важное, более болезненное, если хотите, значение, чем для экономик европейских стран. …Первое - это бюджетный сектор. У нас огромный, неэффективный, нереформированный бюджетный сектор, в котором, как в некотором укрытии, в резервуаре, находится большая часть образованных работников, которые не вынуждаются идти на рынок зарабатывать, становиться предпринимателями. А они вот уютно сидят в этом состоянии бюджетных работников. Это, безусловно, специфика России. Второе – это незаконченная реструктуризация материального производства. У нас большое количество предприятий осталось от советского времени… они медленно умирали, но еще не умерли до конца. И эти предприятия тоже обычный кризис ликвидировал бы, заставил бы этих работников, этих инженеров… найти другое применение, понимаете?»
