— Он тоже на фронте, — сказала Ольга Михайловна.
— И вы получаете от него письма?
— Изредка получаю, — кивнула она.
— Он вас, наверно, очень любит.
Ольга Михайловна заглянула в ее чашку.
— Дайте-ка я вам налью, Марьям. Хотите сгущенного молока?
— Нет, нет, я люблю сгущенное молоко есть прямо из банки.
Ольга Михайловна достала из шкафа открытую банку и поставила перед Марьям. Та зачерпнула полную ложку, долго не могла оторвать ее от длинной золотистой змеи, которая тянулась вслед за ложкой, а когда наконец справилась, даже закрыла глаза от удовольствия.
— Ну и сладкоежка, — засмеялась Ольга Михайловна, — совсем как мой Валька…
В сенях застучали чьи-то шаги, кто-то стал шарить по двери в поисках ручки. Ольга Михайловна встала и распахнула дверь.
— Входите!
На пороге появился Семенчук. Он немного запыхался от быстрой ходьбы. По улыбке на его лице Марьям сразу поняла, что он пришел с хорошей вестью. В руках он держал голубой бланк телеграммы.
— Добрый вечер, — сказал Семенчук, кивая Ольге Михайловне. — Так вот я вам пришел доложить, дорогая делегатка… Найден ваш Яковенко! Служит он в дивизии Чураева.
— Присаживайтесь, присаживайтесь, — стараясь скрыть волнение, сказала Марьям.
— Да нет, я отлучился на минутку. Командующий может вызвать.
— А как его зовут, вы узнали? — все еще недоверчиво спросила Марьям.
Семенчук взглянул на телеграмму.
— Федор Николаевич.
— Это он, — сказала Марьям, и глаза ее радостно заблестели. — А мне можно будет с ним встретиться?
Семенчук как-то смущенно посмотрел на нее.
— Вообще-то, конечно, можно, — сказал он.
— А почему вы говорите так неуверенно?
— Нам, видите ли, сообщили, что он ранен. Правда, не очень серьезно, но все-таки находится в госпитале.
— Тогда уж я обязательно должна его повидать, — настойчиво сказала Марьям. — Обязательно! Это… это дорогой для меня человек. Очень вас прошу, товарищ майор. Помогите мне добраться до госпиталя, — повторила она, вдруг ясно представив себе, как Федя лежит на койке, весь перевязанный бинтами, беспомощный и одинокий.
Семенчук смягчился и сказал, что поговорит об этом в Политуправлении. Очевидно, завтра утром в армию Коробова поедет кто-нибудь из инструкторов и заберет ее с собой.
А когда он вышел, Марьям вдруг закрыла лицо руками.
— Что ты, Марьям, — мягко сказала Ольга Михайловна. — Вы наверняка увидитесь… Если хочешь, я постараюсь связаться с тем госпиталем, где он лежит.
Марьям быстро собралась и побежала искать Нефедьева, но его нигде не было. Как же быть? Она очень беспокоилась, что нарушит его строгий приказ — никуда не отлучаться без разрешения. Она разыскала в одном из соседних домов парторга Коломийцева, которого директор оставил вместо себя за старшего. Коломийцев писал письмо домой и так был занят своими мыслями, что не сразу понял, чего, собственно, она от него хочет, а когда понял, то посадил на письмо кляксу и чуть не сломал перо. Ехать в армию? Неизвестно куда? Одной? Это, голубушка, не увеселительная прогулка! Он колебался, брать ли на себя ответственность перед Нефедьевым за это разрешение. Но она с такой мольбой смотрела на него, так требовала, так сердилась и уговаривала, что он не выдержал и сдался: «Поезжай, но только на одни сутки. Туда и назад. И чтобы с места прислала телеграмму».
