Советский Фауст | страница 28
А на Западе в это время, летом 1927 года, готовилась Международная выставка — во Франкфурте-на-Майне. По содержанию своему она была связана с музыкой. Казалось бы, чем могла удивить пресыщенную европейскую публику молодая революционная Россия, приславшая сюда свою делегацию? Следами и слезами всеобщей разрухи? Вот что тогда писала любимая нами газета «Правда»: «Концерты начали пользоваться успехом лишь на докладах советского изобретателя профессора Л.Термена». «Музыка небесных сфер», «ангельский голос», «музыка эфира» — такими восторженными возгласами начала заполняться пресса Германии, а затем и других стран. Не чудо ли это — дирижировать не оркестром, а самой музыкой, которая рождается в буквальном смысле по «мановению руки», из ничего, из воздуха! Инструмент без клавишей, без струн. Связь между инструментом и «мановением руки» очевидна. Но связь эта не материальна, эфемерна. Одним словом, на самом деле — чудо! На немецком — «Gesamtkunstwerk»! Рукоплещут залы Дрездена, Нюрнберга, Гамбурга, Мюнхена, Лейпцига, берлинской филармонии. Выставка давно закончилась, о ней уже забыли, — а триумфальные выступления Термена продолжаются — в знаменитом лондонском зале «Альберт-Холл», в парижской «Гранд-Опера» (рис. 13).
На его европейских концертах побывали многие тогдашние знаменитости — писатели Герхард Гауптманн, Бернард Шоу, музыканты Бруно Вальтер, Морис Равель, Отторино Респиги. Со многими из них Лев Сергеевич, это его слова, — «соглашался сфотографироваться для прессы». Физик Альберт Эйнштейн высказал свое восхищение фразой, ставшей крылатой: «Свободно из пространства вышедший звук представляет собой новое явление». Вернувшийся из очередной заграничной командировки А.Иоффе вновь делится комплиментами в адрес своего бывшего «дипломника» в «Правде»: «Совершенно исключительный успех имели везде за границей выступления сотрудника Физико-технического института Л.С.Термена с радиомузыкой. В парижской Большой Опере за 35 лет не было такого наплыва и такого успеха».
Подтверждает это в своих путевых заметках и оказавшийся в те дни в Париже советский писатель Ефим Зозуля:
— «Я узнал из трехколонных заголовков в газетах, что в Гранд-Опера будет демонстрироваться гениальное изобретение инженера Термена. Эпитет „гениальное“ чередовался со словами „чудо природы“. Парижские старожилы вряд ли припомнят случай, чтобы для кого бы то ни было и по какому бы то ни было поводу отдавалась Гранд-Опера... Консерватизм этой Гранд-Опера, начиная с содержания опер, таков, что наш Большой театр можно считать резвым и молодым, почти юношеским учреждением. И вот эта самая Гранд-Опера отменяет оперу и отдает вечер какому-то Термену, советскому гражданину... То, что я слышал в Гранд-Опера, — незабываемо. Бывали моменты, когда весь огромный зал со всеми своими ярусами стихийно испускал возгласы изумления и восторга, и в общем гуле я слышал и свой голос, который так же стихийно вырывался из моей груди... Я слушал Термена как раз накануне отъезда из Парижа, и почти всю дорогу, нанизываясь на стук вагонных колес, звучали в моих ушах отдельные напевы извлеченной человеком из воздуха величественной симфонии мира».
