Естественно было ожидать, что в этих благоприятных условиях востребованности научных знаний учебная практика тоже отреагирует оперативно — и прежде всего созданием соответствующего учебного курса. Однако разработка учебника программы спецдисциплины «Контрразведывательное искусство» все откладывалась и затянулась на несколько лет, хотя потребность в ней была настоятельнейшая. Наконец, в 1985 году мне было поручено форсированно заняться разработкой этой программы. На основе изучения специальной литературы, консультаций в управлениях и отделах КГБ, многочисленных обсуждений и согласований через определенное время программа и пояснительная записка к ней (концепция курса) были разработаны, рассмотрены и утверждены ученым советом Высшей школы. (…)
За время своей научно-исследовательской работы на кафедре «Контрразведывательное искусство» я, как говорят в таких случаях, «пережил» восемь начальников. У каждого из них был свой стиль руководства и собственное мнение относительно теории КРИ. (…)
Сложным конгломератом проблем представляется научная составляющая этой — подчеркиваю — особой руководящей должности. И глубоко ошибаются те, кто думает, что кафедра — это тихая заводь для отдохновения от трудов праведных в бурном море оперативной работы. Таких ждет в лучшем случае разочарование; но гораздо хуже и для несостоявшегося начальника кафедры, и для его подчиненных, а всего прежде — для дела, когда неудовлетворенность новым положением вырождается у «отбывающего должность» руководителя в раздражительность, слепое метание туда-сюда или, напротив, в тупое равнодушие ко всем и вся. Вот эти последние черты в стиле работы были присущи побывавшим в роли начальника спецкафедры генералам Симцову и Биндюку. Неумение понять специфику научной деятельности и на ее основе организовать творческий поиск силами научно-педагогического коллектива привело к тому, что они под флагом принципиальной научной критики просто-напросто шельмовали разработчиков теории КРИ, а саму теорию низводили до набора примеров из оперативной практики, кое-как сгруппировав по случайным основаниям. (…)
Отношение отдельных руководителей Высшей школы КГБ, факультетов и кафедр к теории КРИ в немалой степени определялось мнениями должностных лиц с Лубянки. «А генерал имярек на этот счет сказал так-то», — говорили оппонентам в дискуссиях. И все противоположные аргументы становились излишними, непригодными, так как точки над «i» этим суждением как бы расставлялись раз и навсегда. Чем выше стоял в служебной иерархии начальник, тем весомее и неоспоримее считалось его утверждение. (…) (Как тут не вспомнить популярный анекдот: спорят полковник и прапорщик, суть их спора — летают или нет… крокодилы. Прапорщик доказывает, что летают, полковник — противное. Прапорщик ссылается на генерала. Полковник тут же меняет позицию:
