, «сторонится вещей, требующих к себе излишнего почтения». Подобно природе, он не боится всякий день демонстрировать свое великолепие, ведь он уверен, что оно вечно. Поэтому он не желает, чтобы его диваны и кресла, словно ветераны в Люксембургском саду, щеголяли наградами, полученными во время оно, и смело обновляет их; он никогда не жалуется на дороговизну, поскольку она входит в его расчеты. Для человека трудящегося прием гостей — торжество, периодически повторяющееся священнодействие, ради которого он опустошает кладовые, распахивает шкафы и вытаскивает на свет божий бронзовые подсвечники. Но человек элегантный готов принять гостей в любую минуту; никакое посещение не может застать его врасплох. Его девиз совпадает с девизом рода, овеявшего себя славой при открытии Нового Света
[79]: он semper paratus, всегда готов, всегда одинаков. Его дом, прислуга, экипажи, роскошная обстановка выглядят в будний день так же, как и в воскресенье. Для него всякий день — праздник. Наконец, si magna licet componere parvis
[80], он подобен прославленному Дессену
[81], который, когда ему сообщили о прибытии герцога Йоркского, невозмутимо сказал: «Проводите его в номер четвертый».
Подобен он также и герцогине д'Абрантес[82], которую Наполеон попросил принять в Ле Ренси вестфальскую королеву; «Завтра я принимаю королеву», — сказала герцогиня своему дворецкому, и назавтра для гостей были устроены королевская охота, роскошный пир и великолепный бал.
Всякий, кто хочет быть по-настоящему элегантным, должен по возможности следовать этому примеру; он легко добьется блестящих результатов, если будет неизменно изобретателен и щедр на новшества. Забота о деталях придает изящество целому, как учит нас следующая английская аксиома:
XXVI. Жизнь на широкую ногу есть sine qua non[83] элегантности.
Жизнь на широкую ногу включает в себя не только заботу о чистоте, которая обязывает нас регулярно наводить на все глянец; дело гораздо серьезнее.
В тот момент, когда тяжеловесная золотая парча, украшенные гербами камзолы — творения трудолюбивого средневекового ремесленника — сменились в европейском костюме тонкими изысканными тканями, во всех областях жизни свершилась великая революция. Вместо того чтобы вкладывать деньги в тленную движимость, мы стали тратить их на вещи более легкомысленные, менее дорогие, вещи, которые чаще нуждаются в замене, — и не раскаялись[84].
Взгляды эти, свидетельствующие о том, как далеко ушла вперед наша цивилизация, получили свое самое полное развитие в Англии. Англия — родина комфорта, и на все предметы обихода там смотрят как на своеобразную одежду, постоянно меняющуюся и всецело зависящую от капризов моды. Богач ежегодно меняет лошадей, кареты, обстановку; даже брильянты в новом сезоне получают новую оправу; все преображается. Поэтому любая мелочь изготовляется с учетом этих обстоятельств; краснодеревщики, обойщики и ювелиры расходуют материалы крайне экономно. Хотя мы и не достигли таких потрясающих результатов, все же и мы сделали несколько шагов по пути прогресса. Громоздкая мебель в стиле ампир ныне полностью предана забвению, равно как и неуклюжие кареты и тяжеловесные скульптуры времен империи — горе-шедевры, не способные удовлетворить ни художника, ни светского человека со вкусом. Мы стремимся к элегантности и простоте. Если скромное состояние и не позволяет нам пока обновлять убранство дома так часто, как хотелось бы, мы, по крайней мере, поняли теперь девиз эпохи:
