— Вот вернулись, — с грустью поведал старик. — На родное место вернулись. Ну а германец этот вон что тут наделал! Поглядишь — и сердце кровью обливается. Что наделал, а?!
— А что здесь было?
— Деревня была тут, известно. Наша. Забродье. — Старик вздохнул. — На тридцать дворов стояла деревня. А погляди теперь: и помину никакого не осталось о ней! Пришел сюда — и едва опознал родное место, вот как!
— Что ж вы тут делать хотите?
— Как что? — удивился старик. — Жить!
Вокруг изувеченной высоты было много хороших, удобных для поселения мест. Мы обратили на них внимание старика. Деревня может быть без лишнего труда восстановлена на соседней красивой высотке. Кстати, у подножия ее — прекрасное чистое озеро. Можно построиться и немного подальше, на опушке соснового леса: и место удобное, и материал для построек под рукой.
— Что вы, господь с вами! — почти испуганно возразил старик. — Никуда отсюда мы не пойдем! Что вы! Тут прадед наш жил, дед жил, отец… И я тут век свой доживаю. И думаю, что Васятка вон никуда отсюда не пойдет. — Старик повернулся к внуку: — Василий, пойдешь вон туда жить? Вон к озеру-то?
— Не пойду, — отрезал парнишка.
— Видали? — торжествующе заключил старик и усмехнулся, показывая этим, что наше предложение необдуманно и глупо. — Уйти… Что вы! Да разве я белены объелся? С родного-то места? Здешняя земля, милый человек, нам как родная мать. Нет, тут будем жить. Вот возвернутся остальные — и начнем обихаживать это место, наводить порядок. Бог даст, все сделаем, как было. Вот загляните через пару годков — и глазам своим не поверите…
…Как сильна извечная привязанность русского человека к родной земле! Он любит ее светлой сыновней любовью. Эта любовь — могучая сила. Она свершает невиданные чудеса. Она ведет русского человека на любые ратные подвиги. Она заставляет его, смирив горе, самые опустошенные врагом места быстро возрождать к жизни.
Крутое взгорье. У подножия его — черное мелколесье; оно полнилось шорохами теплого весеннего ветра. Молодой вербняк весело играл пробужденной серебристой почкой…
Раньше на этом взгорье — на виду у всей ближней округи — жила, славилась весельем и песнями хорошенькая деревенька. Народ здесь был хозяйственный, работящий; все делал с расчетом на вековое служение.
Теперь деревеньки нет. Отступая, фашисты разрушили в ней все постройки. Но удивительное дело: почти все русские печи, что были в домах, остались целы. Одинокие, голые, они резко выделялись на фоне голубеющего к весне неба.
