Мюллер:
– Знаете, по-моему на этот вопрос не смогла бы ответить и сама племянница – потому и допустила, что ее убили. Притом никто ничего вокруг совсем не понимает: если убили, то почему? И газеты обо всем этом заткнулись – в сегодняшних почти ни полслова. И дело тут, как теперь понимаю, не в опубликованных опровержениях и разъяснениях: просто никто ничего понять не может, а потому и все фактики, какие всплыли, ни к какому делу не подошьешь!
Зауэр кивает головой.
Пьют пиво. Мюллер продолжает:
– Я же скажу теперь об этом так: если мы имеем дело с настоящим преступником, а это, похоже, так и есть (Зауэр кивает головой), то это убийство очень смахивает по смыслу на то, что убрали свидетеля. А свидетелей, как вы знаете, убивают иногда притом, что они сами даже не подозревают, свидетелями чего же они являются (Зауэр снова кивает головой). Похоже, что все дело в несостоявшемся замужестве этой девочки: ведь такие ничего не скрывают от мужей – при счастливых-то браках, а вот что именно она расскажет про своего дядюшку и как это покажется совершенно постороннему человеку – вот в чем вопрос. Ведь Гитлер однажды уже расстроил ее брак – с его шофером Эмилем Морисом, казалось бы совсем близким и доверенным лицом – ан нет! А теперь эта девочка угрожала, сама, наверное, этого не понимая, увезти какие-то сведения о дядюшке, и не куда-нибудь, а в ту же Вену, где еще в двенадцатом-тринадцатом годах что-то происходило – помните про «Майн Кампф»?! (Зауэр кивает.) А племянница несколько последних лет крутилась в самом его ближайшем окружении, да и от своей матери многое могла слышать. А он же карьерист, каких не часто встретишь! И вот теперь, именно в связи с той напряженнейшей обстановкой, какая сложилась вокруг Гитлера, и могло ему померещиться, что больший риск для его карьеры состоит не в том, чтобы убить ее – с опасностью разоблачения, а в том, чтобы отпустить ее на полную свободу!.. Вот это-то, очевидно, и оказалось той задачей, которую он принудил себя решать! И ведь почти получилось: ведь если бы он своим выстрелом не промахнулся ей в сердце, то даже вы, возможно, не смогли бы его ни заподозрить, ни разоблачить!
Зауэр соглашается – неохотно и с сожалением:
– Вполне возможно!.. И у меня случаются нераскрытые убийства!..
Пауза. Оба напряжены настолько, что оставили кружки с пивом. Зауэр:
– Ладно, но что же может скрываться в его прошлом?
Мюллер:
– Вот этого-то мы сейчас и не знаем. Но даст Бог – узнаем или сами догадаемся.
