– Ты что? – рано утром, в моросящий дождь, внучка тронула ее, задремавшую за завтраком, и заставила очнуться.
– Я?!. А, ничего. Не выспалась.
– Не ври, бабуль.
Бабушка Соня покусала нижнюю губу. В последние дни она начала худеть, и первым почему-то осунулось лицо.
– У тебя что-то болит? – внучка внимательно посмотрела ей в глаза. – Я же вижу. Ты нездорова.
– Я просто старая, а что у стариков не болит? Внучка фыркнула.
– Ладно. Вот здесь, – бабушка положила руку на живот. – Но это же не такая боль, чтобы...
– Ты у врача была?
– Зачем?
Несколько секунд они глядели друг на друга, потом внучка досадливо поморщилась:
– Ну, тебя что, насильно в поликлинику тащить, да? Взрослая женщина, старая, как ты говоришь, а ведешь себя...
– Не пойду, – капризно возразила бабушка. – Сама сказала: я – женщина. А болит что-то по женской части. Возьмут, вырежут все – и что от меня останется?
– Почему сразу вырежут? – подняла брови внучка и вдруг побледнела. – Бабушка, да ты что такое думаешь, ты спятила...
– Ты в школу идешь? – бабушка посмотрела на круглые старинные часы.
– Нет.
– Выгонят.
– Да по фигу.
Весь коридор второго этажа поликлиники запрудила огромная очередь, и бабушка сразу скисла:
– Нет, я стоять не буду.
– Жди здесь! – внучка рванула бегом, на ходу застегивая куртку, слетела вниз через две ступеньки и пулей долетела до ближайшего гастронома.
В стране еще держался старый добрый социализм, кое-что пока продавалось, не ввели талоны и не начали писать на ладонях номера шариковой ручкой. Магазин был полупуст, за кондитерским прилавком, пестреющим карамельками в стеклянных сотах, зевала толстая крашеная блондинка.
– Верочка! – искренне обрадовалась она. – Как Софья Михайловна?
– Тетя Лена, – девочка пыталась отдышаться. – У вас конфеты хорошие есть? Бабушке нужно. Для врача.
– Что, заболела? – продавщица нахмурилась.
– Не знаю еще. В поликлинике очередь, а она стоять не хочет...
– Ой, поликлиники эти... – лицо блондинки выразило сразу несколько эмоций. – А конфеты есть. Сейчас будут.
Обратно Вера неслась с коробкой под мышкой, и конфеты гремели внутри при каждом шаге.
– Я поражаюсь твоей наглости... – пробормотала бабушка Соня, когда внучка, не обращая внимания на протестующие вопли очереди, втиснулась в кабинет, пробыла там секунду и высунулась, протягивая руку: «Входи!».
Докторша оказалась насмерть простуженной, но улыбчивой, и начала вежливо расспрашивать о самочувствии. Уточнила, где болит, прощупала бабушкин живот. Вера стояла, деликатно отвернувшись, и ясно представляла себе мысли обеих женщин.
