Фарнхольм, как ни странно, не протестовал. Не сказав ни слова, он резко развернулся на каблуках и растворился во мраке. Файндхорн был почти уверен, что он не пошел вниз, а остановился в темноте за рулевой рубкой. Не то чтобы капитана это сильно беспокоило, — он просто не желал, чтобы кто-нибудь стоял у него над душой, когда ему нужно быстро соображать и принимать адекватные решения.
Когда Файндхорн поднял бинокль, сигнал снова прорезал мрак, на этот раз с более близкого расстояния, но значительно ослабевший: в фонаре явно садились батареи. Это был очевидный сигнал SOS. Три коротких вспышки, три длинных, три коротких, три длинных — универсальный морской сигнал бедствия.
— Вы посылали за мной, сэр? Файндхорн опустил бинокль и оглянулся.
— Ах, это вы, Вэньер. Уж извините, что вытащил вас под этот чертов потоп, но мне нужна быстрая рука на лампе Олдиса. Видите этот сигнал?
— Да, сэр. Кто-то попал в беду, насколько я понимаю?
— Надеюсь, что так, — мрачно проговорил Файндхорн. — Принесите лампу и спросите, кто они такие. — Он обернулся на звук открывшейся двери. — Мистер Николсон?
— Да, сэр. Все в полной боевой готовности, сэр. Пулеметы и орудия наведены. А боцману я приказал наскоро установить пару дополнительных прожекторов по правому борту. Двое комендоров перекидывают через борт шторм-трап.
— Благодарю вас, мистер Николсон. Что думаете о погоде?
— Очень уж влажно, — угрюмо сказал Николсон. Он вслушался в треск пускового механизма лампы Олдиса и проследил за ее лучом, пронзившим стену дождя. — Очень скоро поднимется настоящий шторм. Где он собирается и откуда обрушится, не имею ни малейшего представления. Думаю, закон Байза Бэллота и все книги по тропическим бурям здесь применимы, как спички в аду.
— Не вы один так думаете, — признался Файндхорн. — Мы уже час пятнадцать минут пребываем в центре этого шторма. — Он покачал головой, разбрасывая вокруг себя капли воды. — Безумие какое-то. До сезона настоящих ураганов еще шесть месяцев. Как бы то ни было, эта буря не слишком страшна и не заслуживает экстренных мер безопасности. И все-таки она совершенно необычна для этого времени года и этих вод вообще. — Он замолчал и посмотрел на крошечный, величиной с булавочную головку, желтоватый огонек, пробивавшийся сквозь потоки дождя. — Кажется, там передают, что тонут. Что еще говорят, Вэньер?
— «Ван Эффен, тонем». Это все, сэр. Я, во всяком случае, уловил только это. Плохая морзянка.
