Ксавьер напел мелодию одной из последних симфоний Моцарта.
– Знаете ее? – спросил он заинтересованную аудиторию. – Конечно же, знаете. А теперь, Тэра и Бруно, спойте ее, следуя моему ритму.
Фиксируя их внимание своими проницательными серыми глазами и отбивая ритм движением указательного пальца, он начал дирижировать их пением, сначала делая акцент на каждой четвертой доле, а потом, в более медленном темпе, – на каждой второй.
Во время пения Тэра поняла, почему Ксавьер имеет такую власть над оркестром. Она следила за завораживающими движениями его пальца и чувствовала, что в ней нарастает ощущение стального пояса, охватившего ее талию, который не позволял ее пению отклониться больше, чем на крошечную долю.
Это ощущение жесткого контроля принесло с собой и чувство особого возбуждения. Она одновременно хотела освободиться и в то же время хотела, чтобы ее держали еще крепче.
Ей было интересно, чувствовал ли Бруно то же самое, но они не смогли сравнить свои впечатления, потому что Бруно с благодарностью принял предложение Ксавьера подвезти его в Лондон, беспокоясь, как бы не опоздать завтра на семинар к девяти утра.
Тэра проводила мужчин на улицу и нежно обняла на прощание Бруно. Прислушиваясь к высокому звуку мотора отъезжающего "порше", она провела пальцами по жесткой белой карточке, которую Ксавьер ненавязчиво вложил в ее руку, выходя за дверь. Тэра решила порвать ее, даже не глядя, что на ней написано.
Высадив молодого человека у колледжа, Ксавьер повернул машину к дому.
Он чувствовал удовлетворение, оказав молодому человеку добрую услугу: устроил его встречу с литавристом оркестра Тюдорской филармонии, которая, несомненно, принесет плоды. И в любом случае этот юноша может сделать карьеру юриста, как запланировано. Ксавьеру нет никакой необходимости беспокоиться о нем далее.
Его интересовала эта маленькая своенравная зеленоглазая девчонка. Да, эта нимфа во плоти заслуживала того, чтобы обратить на нее внимание.
Проезжая по ночным улицам Лондона, он чувствовал себя полным энергии, его дух воспрял от прилива сил, который он уже не надеялся когда-либо ощутить.
