Все это произвело впечатление на Джорджиану.
– Вы мне подходите, – с холодной решимостью сказала она девушке в конце обеда. Она вручила ей конверт с банкнотами высокого достоинства, – Это персонально от меня. Я хочу заранее поблагодарить вас. Свое вознаграждение вы получите в агентстве, как обычно.
Девушка благодарно улыбнулась и с достоинством наклонила голову в знак признательности.
С замиранием сердца смотрела Джорджиана, как такси увозит девушку прочь. В этой молодой женщине она встретила подобную себе по физическому совершенству. И она собиралась на блюдечке преподнести ее Ксавьеру.
Это было опасно. Можно сказать, безрассудно с ее стороны, но захватывало, будоражило, возбуждало до головокружения.
С другой стороны, это как бы подтверждало непоколебимость и вечность их брачного союза.
– Она будет в гиацинтово-голубом, – сказала Джорджиана Элфриде. – Ксавьер любит этот цвет – после кремового и белого, разумеется, – добавила она, дотрагиваясь до своего изумительного платья.
– Надеюсь, Ксавьер готов к этому, – сухо произнесла Элфрида. – В конце концов, он уже не юноша. И он много работал в последние годы.
– Он действительно трудоголик, – заметила Джорджиана. – Он признает только активный отдых – управляет самолетом, катается на лыжах, плавает на яхте. Я полагаю, что секс тоже стоит в этом ряду, и это самый простой способ снять напряжение…
Элфрида незаметно поморщилась. То, что Джорджиана так спокойно говорила о сексе между своим мужем и другой женщиной, раздражало ее. Она вообще считала, что сама идея приглашения девушек по вызову для удовлетворения потребностей собственного мужа – очень рискованное дело. Действовать подобным образом – значит напрашиваться на неприятности.
– Кстати, а где Ксавьер? – спросила она, оглядывая комнату, уже заполнившуюся блестящими столичными знаменитостями, главным образом, из мира искусства и политики.
– Он поехал в больницу. С одним из музыкантов Тюдорской филармонии, которого Ксавьер знает очень давно, случился сердечный приступ сразу после вчерашнего концерта. Он в критическом состоянии.
– Боже! Какая трагедия.
– Да, я думаю, ему лишь чуть больше пятидесяти. Тем не менее, уйти из жизни с заключительным аккордом Четвертой симфонии Брамса… Ксавьер, наверное, будет ужасно завидовать.
Элфрида посмотрела на Джорджиану и отметила про себя, что ее подруга действительно очень необычная женщина.
Вечер был в разгаре, когда, наконец, появился Ксавьер. Он остановился в дверях, оглядывая гостиную, – суровый, отрешенный, пугающе загадочный. Все головы повернулись к нему, все взгляды сосредоточились на его высокой подтянутой фигуре. На холодном непроницаемом лице появилась вежливая улыбка в знак признательности к тому почтительному вниманию, которое вызвало его появление.
