Часа через четыре мне стало казаться, что они скотины.
Больше всего меня интересовало, где принц, потому что ко мне никто не подходил. И местные слуги шарахались от меня, как от зачумленной.
- Ведь в этом доме я всего четвертый день... – поняла я причину. – Они не успели со мной познакомиться.
Только верный и приехавший со мной китаец развевал мою тоску, фальцетом поя оперу Кармен. В переложении на родной язык.
Ему помогал индеец, который этого языка вообще не знал. Но военные кличи белых он очень любил, считал, что они хорошо запугивают зрителей, только зачем визжать в театре, а не на войне или возле костра не понимал. Хотя он считал, что там мало тамтамов... И одеты странно, когда танцуют – ни перьев в волосах, если ты лебедь, и все балерин лапают. Но набедренные повязки балерин одобряя.
Слуги китайца и индейца почему-то очень боялись. Хотя их не знали. Очень боялись, до дрожи, боялись даже самые сильные слуги. И никто не понимал, почему эти два чудовища при мне как телохранители. Веселая девочка крутится на кухне, весело моет посуду, напевает, драит, убирает, знакомится со всеми... Обычная вроде служанка, служащая господам с детства и приехавшая с ними, бегает по их поручениям, а эти истуканы-нехристи на каком-то непонятном положении при хозяевах, и появляются всегда почему-то где служаночка ненароком, случайно опрокидывая не вовремя зазевавшегося молодца... Вот и сейчас сидят внизу рядком, отпугивая своим дурным пением любопытных...
Очередной день в Англии прошел дурно. Здесь приняли меня плохо, ибо все три дня до этого я была занята – гуляла, скакала, купалась, бродила по окрестностям, валялась на солнышке. А эти люди были ужасны.
Особенно аристократы. Хуже всего, что они специально приходили, чтобы мрачно поглядеть на меня.
Это было так мерзко. Когда они смотрели, как я тру стекло, и глупо хихикали, я чувствовала себя никчемной. Мало того, что я чувствовала себя человеком второго сорта, так еще и вдобавок к моей работе обычной служанки привлекли внимание... Тоскливо и по-дурацки было ужасно по-настоящему. Вы даже не представляете, что я чувствовала. Я не была в Англии за всю короткую свою жизнь и полгода, и не знала, что мне будет так мерзко.
А в замке был роскошный обед.
Я с грустью глядела сквозь измученное моей страстью к работе стекло на роскошные экипажи и разъезжающуюся после приема знать. В Англии я только служанка. Стекло взвизгивало и жаловалось, но я была беспощадна. Я действительно умею работать. И это, может быть, мое единственное достоинство. Мама всегда говорила, что я всегда все делаю с абсолютным совершенством и сосредоточением, доводя любую работу почти до абсурда качества, и даже стекло сверкает, как моя лукавая лошадиная мордашка. Но мне, зато, поэтому никогда не бывает скучно. Когда ты абсолютно погружаешься в работу, время куда-то уходит вообще, остается работа и веселое насвистывание, и, самое главное – в сердце не тягостно это делать. Такое сосредоточение в чем-то напоминает молитву.
