Но в самом облике маленького, невзрачного и набожного фабриканта не было настоящего лоска. Он делал щедрые пожертвования на благотворительные цели, но сам жил очень скромно, как и положено выходцу из народа. Несмотря на все могущество помещика, фабриканта и банкира Скьерн-Свенсена и на зависимость, которую ощущала и с которой мирилась вся округа, каждый знал, что помещик не какой-нибудь аристократ, голубая кровь, с многовековой родословной. И хотя он женился на знатной даме и заказал себе герб с символическим изображением колеса прялки и лоскутка запатентованной им ткани, всем было известно, что до того, как он стал крупным промышленником, директором кредитного общества и помещиком, Скьерн-Свенсен ходил по домам, предлагая шерстяные изделия.
В тот день, когда юный граф переехал в старый замок своих родичей, в поселке вывесили флаги. Кстати, имелся и другой повод, чтобы поднять флаги, ибо переезд графа состоялся пятого июня, как раз в день девяностолетия Конституции датского государства. Таким образом, каждый сам решал, по какому из указанных поводов он вывешивает флаг. Стоял чудесный солнечный день, в голубом небе пели жаворонки и веял южный ветерок, несущий с собой тепло и обещание лета и будущих радостей. Красно-белые флаги с крестом посредине торжественно развевались на ветру, красуясь над зелеными садами.
В саду при усадьбе священника пастор Нёррегор-Ольсен собственноручно вывесил большой национальный датский флаг Даннеброг, а жена и дети пастора, служанки и гость дома доктор Харальд Хорн стали в ряд вытянувшись в струнку и, когда флаг взвился вверх на южном ветру, подняли в знак приветствия правую руку.
— Нет торжественней минуты, когда флаг взовьется вверх[1], — сказал пастор, и литератор доктор Хорн, ставший толк в цитатах, одобрительно кивнул головой.
Флаги трепетали на ветру вдоль длинной улицы поселка. Висел флаг на новой вилле пекаря Андерсена, выстроенной в стиле функционализма, и над домом доктора Дамсё. Однако он вывесил флаг лишь в честь конституции и свободы: доктор был ведь старым либералом и не питал уважения к аристократии. Уже в четыре часа утра Даннеброг был поднят над хутором Нильса Мадсена, где хозяйство велось умело и расчетливо с помощью батраков, выделенных опекунским советом, и потому было в прекрасном состоянии. И уж, наверно, не ради конституции вывесил флаг Нильс Мадсен, ибо он отнюдь не был приверженцем существующей системы. Нет, флаг он вывесил исключительно в честь графа, который, как говорили, умел повелевать, понимал запросы времени и мог поставить все на свое место. Этот человек в высоких сапогах был создан для того, чтобы ездить верхом и отдавать приказания. Член местного управления Расмус Ларсен, когда-то получивший прозвище Красный Расмус — в молодости он был социалистом и опасной личностью, — поднял свой старый Даннеброг на новеньком флагштоке перед кирпичной виллой в честь графа и конституции, ибо Расмус отличался широтой взглядов и любил говорить: «Все мы сидим в одной лодке». Ход событий сделал Расмуса благоразумным, и благодаря благоразумию у него появилась вилла, флагшток с позолоченным стеклянным шариком, а сам он стал председателем местного отделения профсоюза и представителем от рабочих в местном управлении.
