— Вам уже лучше? — поинтересовался граф.
— Да, — улыбнулся я. — А теперь я навещу Таню. Ее возражения мной не принимаются во внимание.
— Вы точно не рейнджер? — улыбнулся граф.
— А какая разница? — спросил я.
— Я провожу Вас.
Поход за улыбающимся графом не занял много времени и через минуту я стоял перед спальней Рыжика. Граф настойчиво постучал в дверь.
— Таня, мне можно зайти к тебе? — спросил он.
— А он? — раздался слабый голос из-за двери.
— Уехал, — сказал граф. Молчание.
— Таня, — позвал дочку отец.
— Заходи.
На этот раз голос был почти не слышен. Щелчок замка возвестил о том, что магиня дает добро. Я отстранил графа в сторону и открыл дверь. Да, эти шторы не пропускают свет даже днем, а что говорить о ночи? Специфический запах больницы витал в воздухе. Широкая кровать с балдахином и тело, сжавшееся в клубок, покрытое легким одеялом. Сейчас я тебе устрою не приемный день! Несколько шагов и я около кровати.
— Кто у нас тут болеет? — осведомился я, поставив полог молчания.
— Влад! — взвизгнул Рыжик и попытался провалиться сквозь пол.
— А кто же еще? — удивился я и прижал тело Тани к своей груди.
— Не надо, — простонала она, судорожно притискивая рукой вуаль к своему лицу.
— Надо, — прошептал я. — Раз ты не хочешь, то я не буду смотреть на тебя. Но это не значит, что ты стала менее прекрасной.
Танюха глухо зарыдала. Плачь, девочка, плачь. Я узнаю, кто это сделал. Я убью его. Но сначала, я достану из Закрытого леса один цветочек. Твоему отцу намекнули, что это единственное, что может помочь твоему изуродованному лицу и телу. Я это сделаю.
— Так, не время раскисать, Рыжик, — жестко сказал я. — У нас сейчас происходит деловая встреча. Помнишь мои слова?
— Какие? — всхлипнула Таня.
— Хочешь узнать, так спроси, — начал я. — Я буду спрашивать, а ты отвечать. Это не обсуждается. Тебе все понятно?
— Ты решил со мной увидеться только ради этого? — тихо спросила она.
— Конечно, — рассмеялся я. — Конечно, я приехал в Килену только ради этого. Хотя, наверно мне нужно посочувствовать тебе. Вытереть тебе слезки, спеть колыбельную и так далее. А может мне поплакать вместе с тобой?
— Ты подонок, — прошипела Таня.
— Хотя, можно сделать и кое-что другое.
— Убери руки! Что ты себе позволяешь?! Я буду …
Ничего ты не будешь делать, не будешь сопротивляться, а, тем более, кричать. Твои губы в надежном плену. Да и хорошо изученное мною тело тоже. Сейчас я не вижу жутких шрамов, которые обезобразили тебя. Сейчас я вижу другое.
