— Умаялся в трудах-то! — негромко произнес Миша. — Вишь, старух-то сколько нагнал? Пойти, что ли, к нему в секретари работать? Он звал.
— Изменился отец Кассиан, — сказал Павел. — Не таким в Чечне был. Не было этого, — он развел руками.
— Чего ж ты хочешь? — ответил Миша. — Жизнь свое берет. А ты с какой стороны на него рассчитываешь?
— Поддержки ищу.
— У раскольника-то?
Мы разместились кто где, на стульях и кожаном диванчике. Через некоторое время в соседней комнате зазвонил мобильный телефон. Я видел, как из гроба высунулась волосатая рука, нащупала на полу трубку. Отец Кассиан пробурчал несколько фраз. Затем закашлялся, тяжело вздохнул и восстал из гроба. Вид его, откровенно говоря, был страшен. Всклокоченные волосы, борода набок, разгорающиеся глаза. Оправив рясу и широко перекрестившись, он уставился на нас, встав на пороге. Миша первым подскочил к нему, целуя руку. Отец Кассиан громко зевнул.
— Узнал, узнал! — сказал он, щелкнув Заболотного по лбу. — Чего пожаловал?
— Вот! — Миша показал рукой в сторону Павла, тотчас же отскочив в сторону.
— А-а, солдат! — отец Кассиан обнял шагнувшего к нему Павла. Грозное лицо его смягчилось улыбкой. Потом он скользнул взглядом по мне и Сене.
— 3-з-здрасьте! — заикаясь, как Павел, сказал я.
— Эти кто? ~ спросил отец Кассиан.
— Эти так, — торопливо отрапортовал Заболотный. — С боку. Тут главный Павел. Дело у него к вам, батюшка.
— Владыка! — поправил его отец Кассиан. — Меня намедни в епископы возвели. Да казаки генеральским чином пожаловали. Вишь, мундир-то какой? Нравится?
— Любо! — поспешно выкрикнул Миша. — Ай, славно, поздравляю!
— В МЧС тоже хотят дать звание генерал-лейтенанта, — благодушно усмехнулся отец Кассиан. — Свалилось всё это на голову, а мне, братцы, ничего не нужно. Мне лишь келью да гроб, больше ничего и не надо. Но! Обязанности. Кто ж за Россию бодаться будет? Молитвенников много, а воинов? Вот и дерусь, пока силы еще есть. А на исходе. Людей верных мало. Все самому приходится. Ты, Мишка, пойдешь ко мне порученцем?
— Я всегда, как прикажете, — замаслился Заболотный. — А платить будете?
— Ты богу служишь, а не мамоне! — рассвирепел отец Кассиан и даже потянулся к посоху, чтобы огреть супостата.
— Сдуру ляпнул, помилосердствуйте! — выкрикнул Мишаня, почти ёрничая. — С пропитанием худо, нищенствую. Иной день корочки хлеба во рту не бывает. Мне бы ставку какую, а я всё для вас сделаю.
— То-то! — смягчился хозяин, генерал-епископ. — Будет ужо тебе ставка. С голоду не подохнешь. Разузнай-ка ты мне, где сукно хорошее на генеральскую шинель взять? Ты проныра, всюду лазаешь.
