— Минуточку! Что-то припоминаю. Да, вот она. Телеграмму я держу в руках. Молодая пара уехала еще вчера. Их отец сообщил телеграммой, что сегодня, в воскресенье, он сам прибывает в Мюнхен в служебную командировку. Хотел бы там с ними встретиться. Будет проживать в отеле «Опера».
— Как? Я сам вылетаю в Мюнхен?!
— Да, именно так. Прочитать вам текст телеграммы дословно?
— Не нужно. Прочтите только подпись.
— «Ваш отец Бела Имре». Значит, это вы?
— Я, конечно, я! Но я не посылал никакой телеграммы!
— Прошу прощения, я сам записал ее под диктовку с почтамта. Копия у них, конечно, сохранилась.
Ценой нечеловеческого напряжения воли Имре заставил, себя закончить разговор.
— Где они остановились в Мюнхене?
— К сожалению, не знаю. Мы лишь с трудом достали им билет на самолет. Все остальное принял на себя наш контрагент, туристическая фирма ФРГ. Большего я сделать не мог, поверьте. Все произошло так внезапно.
Имре молчал.
— Алло? — вмешался в разговор голос девушки с международной. — Вы закончили?
— Закончили, — ответил Имре. — Благодарю.
Едва дослушав разговор Имре с римским «Ибусом», Саас с раздражением вновь потянулся к телефону.
— Сейчас он получит еще один урок! Это ему не повредит, — с недоброй улыбкой сказал он.
Миллс положил руку на рычаг.
— Не зарывайся, — холодно одернул он партнера. — Ты получил инструкцию не провоцировать его день и ночь напролет, а добиться сотрудничества с нами.
Толстяк, однако, был полон самоуверенности и на этот раз решительно воспротивился диктату со стороны Миллса.
— В этом уж положись на меня! — сказал он, унес телефон в угол и начал крутить диск.
По ту сторону улицы Имре несколько секунд смотрел на заливающийся звонком аппарат.
Миллс наблюдал за директором, стоя у окна.
По лицу Имре видно было, что он борется с собой: взять или не взять трубку? Наконец он решился, круто повернулся и вышел из кабинета.
— Этот парень сделан из другого теста, приятель, — сказал Миллс, и в его тоне прозвучало нечто вроде уважения. Он отошел от окна. — Тех, с кем ты имел дело до сих пор, достаточно было припугнуть или сунуть им пачку долларов. За этого человека надо бороться.
— Чепуха! В наших руках все: и его судьба, и его дочь... — Саас цинично усмехнулся.
Взгляд Миллса не изменил холодного выражения.
— Но у него осталось уважение к себе! — возразил Миллс сухо и бесстрастно, как всегда.
Саас обалдело уставился на сообщника, затем непонимающе пожал плечами и отвернулся.
— О, молодожены уже на ногах? Так рано? — шутливо воскликнула по-немецки дородная хозяйка маленького пансиона, где супруги Жакаи провели свою первую ночь в Мюнхене. Она стояла на пороге комнаты, держа в руках поднос с приготовленным завтраком. — Еще нет девяти, а вы оба уже одеты и готовы к выходу! Я помню, когда мой сын Герберт женился и проводил свой медовый месяц, он требовал в постель даже обед!
