Они помчались наперегонки к дороге, вниз по склону, так, что ветер свистел в ушах, а деревья мелькали, будто телеграфные столбы мимо поезда...
Клочья тумана редели, поднимались и таяли в вышине. Стало тепло. Глыбой синеватого льда проступила за деревьями стеклянная стена столовой. Показался дом с башней, потом — флаг на мачте. Только море ещё пряталось — белёсая пелена соединяла его с осенне-тусклым небом.
Под предлогом тумана и холода все отряды были задержаны возле своих палат. Читали вслух, разговаривали о чудесах науки, вспоминали городскую жизнь.
Гонцы появились в отрядах около полудня. Это были взрослые работники лагеря. Они передали экстренное сообщение о «нарушителях» и спрятанных предметах.
Особое впечатление произвели слова приказа: «...Юным радистам и сандружинницам немедленно прибыть на командный пункт — к начальнику лагеря». Ребята с запоздалой завистью провожали глазами своих товарищей, имевших «настоящие» профессии.
Шуркиному отряду сообщение передал Ваня Забелин. Вожатая тут же назначила в особый дозор, впереди всей цепи — Горюнова и Девятова. Не забыла своего обещанья!
Завистливый Брыкин громко объявил, что есть люди, которые лучше справятся с этой работой. А Горюнов и Девятое всегда всё захватывают!
Но справедливая Лайне Антсовна возразила Брыкину, что во всех трудных случаях на Шурку и Серёжу можно положиться, чего пока не скажешь про самого Генку.
Забелин достал из конверта фотографию «нарушителей». Вот они, двое!
У мужчины — широкий рот, твёрдо очерченный подбородок. Длинные космы небрежно, пятернёй, начёсаны на самые брови. Выглядит этаким дикарём.
Женщина — по выраженью лица — хитренькая лисичка. Прищуренные в усмешке глаза, маленький вздёрнутый носик, губки бантиком. Волосы рассыпались крупными кольцами.
Шурка и Серёжа первыми прибежали на отрядный участок.
Место это было — середина склона за лагерной оградой. Серёжа остался караулить, а Шурка, не теряя времени, припустил в гору, скомандовав напоследок:
— Придут наши — сразу уходи вперёд, дальше от лагеря. Там спрячься, а я тебя найду.
Наверху, за деревьями, уже мелькали белые рубашки старших.
«Тот» камень лежал шагах в двадцати впереди цепи. Скользнув по нему взглядом, Шурка круто повернул к дозорам.
Над одним бугром торчала голова. Шурка деловито кивнул и представился:
— Из штаба. Проверка готовности.
Голова повернулась в сторону. Прозвучал
короткий условный свист.
От ближайшего дерева отделилась фигура. Это был Гошка Филимонов — знаменитый притеснитель младших.
