— Разумеется, я буду нем как рыба.
— Чего-нибудь еще не хватает?
— Шести кофейных ложечек, двух сахарниц и колотушки для мяса.
— Когда она пропала?
— Позавчера.
— Кто был на кухне в тот вечер, когда произошло убийство?
— В тот день я работал две смены и ушел только в двенадцать часов ночи. Вон та женщина в голубом переднике ушла в начале двенадцатого.
— К вам кто-нибудь заходил?
— Шеф.
— Это в порядке вещей?
— О да! Он часто заходит на кухню, иногда по делам, а иногда просто так.
— Не мог ли он незаметно взять вилку и колотушку для мяса?
— Мог. Но прошу об одном: избавить меня от неприятностей!
— Если вы сами не проболтаетесь, никто не узнает о нашем разговоре, — сказал Феллини и протянул повару руку. Ладонь повара была влажной, лицо блестело, словно смазанное жиром. Пока Феллини шел к выходу, женщины с любопытством смотрели ему вслед, и он не сомневался, что сразу после его ухода они ринутся к повару с расспросами, и неизвестно, выдержит ли тот их натиск.
Факты, сообщенные поваром, могли придать следствию другое направление. Феллини хотелось немедленно поделиться новостью с Молькхаммером, но тот, вероятно, все еще находился у Риман. Необходимо как можно быстрее допросить Губингера, пока повар не успел его предупредить. Возможно, он уже раскаивается в своих показаниях и попытается оправдаться перед хозяином.
Войдя в кабинет, Феллини увидел, что Губингер сидит, размякший и бледный, за письменным столом, опустив на него тяжелые руки. Казалось, он уже давно так сидит и словно чего-то ждет: то ли счастья, то ли беды, но в любом случае важных изменений. Феллини знал, что в подобном состоянии люди особенно податливы и не всегда взвешивают значение своих слов, забывая о том, что могут себе повредить.
— Вы-то чего разволновались? У вас полное алиби на весь вечер. Я уже просмотрел протокол вашей беседы с моим коллегой, — приветливо улыбнулся Феллини.
— Это не совсем верно, — возразил Губингер. — Я дважды заходил в кабинет и оставался в нем некоторое время один.
Феллини махнул рукой.
— Жалкие мгновения. А где вы находились в остальное время?
— Вначале на кухне, где я сделал себе бутерброд. Потом задержался в баре. Затем снова зашел в кабинет, а вскоре дали Инсбрук. После этого я оставался в баре до закрытия.
Феллини сравнил его показания с показаниями повара, Кардо и некоторыми другими и не нашел противоречий; возможно, и есть некоторые несовпадения по времени, но не более двух–трех минут. Губингер был не такой человек, чтобы за две-три минуты взлететь на третий этаж, убить Новака, спрятать орудия преступления и с невозмутимым видом, спокойно дыша, вернуться к гостям, в то время как при одном только известии об убийстве у него сдали нервы.
