“Вероятно, накурили очень”, — подумал Евгений Павлович и решил выйти в коридор.
Прогулки по глухому коридору заключенным разрешались.
В коридоре на табуретке у двери сидел красногвардеец, зажав винтовку между коленями, и, оттопырив вздутые мальчишеские губы, старательно читал газету.
Евгений Павлович мельком взглянул на него.
Подумалось: “В наше время показали бы часовому, как газету читать. А этот, как муха к меду, прилип. Хорошо или плохо? Политически просвещенный солдат. Нужно ли? Верно, нужно, раз читает…”
Мысли скользили, разметывались.
Генерал облокотился на выступ стены, поднял руку ко лбу. Ладонь прилипла к холодной, взмокшей противной испариной коже. Он удивился и испугался. Но прежде чем успел подумать об этом, дымная вуаль снова запала откуда-то сверху. Он скользнул ладонью по обоям, пытаясь задержаться.
Красногвардеец отбросил газету и вскочил, увидя, как бесшумно и неторопливо осунулось вдоль стены на пол сухонькое тело в двубортной тужурке с красными отворотами.
Евгений Павлович очнулся в сводчатой комнате, похожей на готическую капеллу. Стены ее были отделаны резным темным дубом. Здесь, в бывшем кабинете владельца особняка, комендант устроил свое обиталище.
Зеленые зрачки коменданта, не мигая, смотрели сверху на генерала, положенного красногвардейцами на широкий кожаный диван. В зрачках было простое человеческое беспокойство.
Евгений Павлович пошевелился и не то вздохнул, не то простонал. Комендант прикоснулся к плечу лежащего.
— Не дергайтесь, старичок, не дергайтесь. Лежите себе, пока доктора не приволокут. Что это с вами?
Евгений Павлович пошевелил бородкой.
— Не знаю, право, — как бы извиняясь, пролепетал он хрипло, — упал, сам не знаю как. Страшная слабость…
— Чего же это вы так ослабли? — спросил комендант, разминая пальцем щеку. — Со страху, что ли?
Евгений Павлович нашел силы отрицательно мотнуть головой.
— Нет… Я не боюсь. Думаю, что я просто ослабел от недоедания. Я уже стар, здоровье ушло, — прошептал он грустно, и ему стало жаль самого себя и того невозвратного времени, когда мускулы были молоды и крепки, а желудок презирал голод.
— Вот что-о!… — протянул комендант. — Да, на нонешней пище и который помоложе пояс стягивает.
Дверь в комендантскую заскрипела. Сопровождаемый красногвардейцем, вошел молодой врач. Он, видимо, был вытащен из дому и до полусмерти перепуган. У него тряслись не только руки, но даже вздрагивали тонкие, закрученные кверху белокурые усики.
