Их лица. Жаль одно – они слепые.
Ты понял, в чём причина. Их глаза
Давным-давно покрыты слоем пыли.
Чего, казалось, проще – пыль стряхнуть?
Но жить во тьме – надёжней и спокойней.
Ты говорил им, а в ответ: "Да ну!",
"Себе дороже!", "Вот еще!", "На кой нам!"
…Избит, оборван, хлебом обделён,
Ты шёл меж ними и твердил о свете.
В стране слепых ты не был королём.
Ты большим был. Ты предвещал им ветер.
1993, октябрь
Нет, из леса этого не выйти,
У него ни края, ни конца.
Паутины голубые нити
Невзначай касаются лица.
Ветер шевелит верхушки ёлок,
Тащит грозовые облака.
…А казалось – путь не слишком долог,
Но просвета не видать пока.
Тишина. Ни шелеста, ни хруста.
Под ногою оседает мох.
В тёмной духоте чудно и пусто.
Cтарый лес давно ослеп, оглох.
В колесе, видать, сломались спицы,
Время затвердело как смола.
Потому и водятся жар-птицы
Только здесь, где мороки и мгла.
Кажется – глядят из гущи веток
Жёлтые застывшие глаза.
Кто они? Но не найти ответа…
Вроде надвигается гроза.
Может, в блеске беспощадных молний
Вспыхнут тайны четырёх сторон,
Чей-то зов, любви и боли полный,
Вдруг пробьётся сквозь железный гром?
Нет, жар-птица не взмахнет крылами,
Не растает в страшной высоте,
Не зажжётся призрачное пламя
На её раскрывшемся хвосте.
Чёрный лес не выпустит из плена
Ни себя, ни время, ни жар-птиц.
…Запах мха, и сырости, и тлена.
Вечный лес – ни сроков, ни границ.
И не выйти из седого леса,
Паутины сеть не разорвать.
Линия судьбы? Улыбка беса?
Тишина. И некого позвать.
1994, март
Места глухие – камнелом,
Пустыня, мёртвый лес…
И за спиной растаял дом,
И страх под сердце влез.
Куда идёшь – не знаешь сам,
Все кеды истоптал.
Не удирай, постой, пацан,
Ты бегать не устал?
В чужих пространствах заплутав,
Облазив все миры,
Ты опоздал на свой состав,
Ты не нашёл дыры.
И до твоих солёных слёз
Нет дела облакам…
Следы чудовищных колёс
Читая по слогам,
Что на дороге отыскал?
Понять немудрено:
Чугунных идолов оскал,
Лукавое кино.
Идя по лезвию ножа,
Ты излучаешь боль.
Но ладно, хватит миражам
Глумиться над тобой.
Твой страшный путь и страшный мой
Лежат в одной пыли.
Тебе и впрямь пора домой.
Дай руку – и пошли.
1994, июнь
Дороги не видать. Пустырь, куда ни глянешь,
Где царствует закон рубля и кирпича.
…Но вот она встаёт над синими полями,
В невидимых руках как белая свеча.
Пылает серебром на тонкой колокольне
Осьмиконечный крест в полуденных лучах.
Смотреть издалека и радостно, и больно.
Недаром зажжена нам белая свеча.
Сумятицей путей и пыльным бездорожьем
