Такая у нас планета.
Но если по правде – такие уж мы.
При чём тут небо и слякоть?
На землю поднявшись из каменной тьмы,
Не надо о счастье плакать.
На этой планете дождей и ветров
Нашли мы огонь и веру,
Надежда влилась в нашу тёмную кровь
Под небом свинцово-серым.
И незачем рвать заколдованный круг,
Шатаясь в дыму бредовом.
Вот вспыхнет звезда – и окажется вдруг,
Что круг давно расколдован.
1991, сентябрь
Еретику костёр положен,
А инквизитору – почёт.
Костёр на площади разложен
(За магистрата щедрый счёт).
Стоят толпою горожане
И лихо семечки грызут,
Лояльность этим выражая.
…Минуты медленно ползут.
В затылке чешет инквизитор.
Он озабочен, и весьма,
Каким-то мелким паразитом.
…Висит над городом зима.
И ангел в небесах летает,
Как-будто белый альбатрос.
Он плачет – и снежинки тают
От чистых и прозрачных слёз.
Но люди этого не видят,
Ведь их глаза устремлены
Туда, где жгут и ненавидят,
Где пляшут демоны войны.
А белый ангел – он, поверьте,
Не в силах от костра спасти.
Он должен дожидаться смерти,
Чтоб в рай еретика нести.
Но корчится в огне берёза -
Сухие, жаркие дрова!
…А где его упали слёзы -
Там на снегу растёт трава.
1991, сентябрь
Над замершей Москвой дымятся облака.
Нам это не впервой. Так было сотни лет.
Но плохо, что теперь не купишь молока,
А сыра уж давно растаял всякий след.
Мы все чего-то ждём. Погрома? Колбасы?
Братания с вождём? Какая чепуха!
Однако не спешим перевести часы,
И верим, что душа свободна от греха.
Но где ж тогда грехи? Растаяли давно?
А может быть, уже друг другу прощены?
…Холодный ветер бьёт в раскрытое окно,
И чья-то злая тень смеётся со стены.
И нам не стоит ждать спасения со звёзд.
Давайте будем жить без масла, но в любви.
Ну да, наш век непрост. Ну а который прост?
А взял на спину крест – подмоги не зови.
Невесел наш удел, зато привычный, свой.
…И всё ж пройдут года, быть может, сотня лет,
Растают облака над замершей Москвой,
Прольётся, наконец, забытый, дивный свет.
Но всё же как у нас дорога далека!
А свет – не липкий снег, не купишь задарма.
…Над замершей Москвой дымятся облака
И принимает власть столетняя зима.
1991, октябрь
…Дымный запах ошалевшего ветра,
Звон трамваев и трава в снеге талом…
Это всё я достаю из конверта
И хвалюсь тебе своим капиталом.
Сосны, звёзды и костры – это много!
Где уж брокерам со мною тягаться.
Получаю я бесплатно от Бога
Травяное, дождевое богатство.
Но смеёшься ты (а может, и плачешь)
И не веришь ни во что, кроме денег.
…Только счёт уже звездою оплачен
