Мистер Модсли прибыл в Лондон ночным поездом из Эдинбурга и позавтракал у себя дома. В половине одиннадцатого утра он уже появился в Филд-Энде. Это был человек лет шестидесяти с приятным голосом и столь же приятными манерами. У него были правильные черты лица, и если он и набрал за последние два года пару лишних килограммов, то легко переносил избыточный вес. После короткого разговора со старшим инспектором Эбботом, во время которого ему сообщили основные факты уголовного дела, он предложил вскрыть завещание и ознакомить с его содержанием заинтересованных лиц.
Все собрались в кабинете. С миссис Фэбиан и Джорджиной мистер Модсли держался как со старыми знакомыми. Джонни Фэбиана и Энтони Хеллама он знал с детства. С Мирри Филд и мисс Силвер он раньше не встречался. Мирри вошла, держа за руку Джонни, широко раскрыв испуганные глаза, она напоминала котенка, оказавшегося в непривычной для него обстановке. Когда все поздоровались с мистером Модсли, а он выразил свое соболезнование, Мирри осталась стоять рядом с Джонни, не выпуская его руки. Мистер Модсли начал свою речь приличествующим случаю образом: «Нет нужды говорить, как я был поражен, услышав эту новость» — и добавил еще несколько слов, после чего отошел к письменному столу и сел. Когда все разместились, он заговорил:
— Передо мной завещание мистера Филда, и я являюсь его доверенным лицом. При сложившихся обстоятельствах, я думаю, лучше всего ознакомить вас с его волеизъявлением.
Он говорил серьезным, официальным тоном. Взгляд его скользил по лицам присутствующих. Стулья были расставлены полукругом. Около письменного стола сидел Фрэнк Эббот, справа, вдали от него, на низеньком стуле — мисс Мод Силвер; затем — Мирри Филд и Джонни Фэбиан, их стулья были тесно придвинуты друг к другу, а ее рука все еще покоилась на рукаве его пиджака. На ней, как и накануне, были белый шерстяной свитер и серая юбка. Рядом с ней сидел Энтони Хеллам, с застывшим и довольно мрачным выражением лица, а затем Джорджина, бледная как смерть.
Миссис Фэбиан предоставили большое удобное кресло Джонатана Филда, но у нее был такой вид, будто под ней был жесткий деревянный стул. Она сидела, выпрямив спину, в черном жакете и юбке, обычной одежде для похорон, крепко сцепив на коленях руки. Она не должна, не должна позволять себе думать о том, оставил ли ей Джонатан какие-то деньги. Ее, правда, попросили прийти и присутствовать при чтении завещания, но, возможно, все это только потому, что она много лет живет в этом доме и воспитала Джорджину. Мизерная сумма — вот все, на что можно рассчитывать. Этих денег хватит, чтобы покрыть расходы на переезд, скажем, десять — двадцать фунтов. Но нет, не следует надеяться даже на такую сумму, ей надо следить за выражением лица, чтобы ничем не выдать своего разочарования. Дорогая мамочка воспитала ее в твердом убеждении, что настоящая леди не демонстрирует на публике свои чувства. Она, в свою очередь, сделала все от нее зависящее, чтобы точно так же воспитать Джорджину, и посмотрите, как прекрасно она держится сейчас: какое самообладание, какое искреннее участие к другим. Вот только выглядит она очень бледной и натянута как струна, это нехорошо. Джорджина очень любила Джонатана, ей будет не хватать его. Возможно, они с Энтони… Эта мысль доставила миссис Фэбиан легкое щекочущее удовольствие.
