Батюшка Ипполит в полушубке внакидку и в валенках, с острой седой бородкой, сидел на крыльце и читал газету, отдалив ее от глаз на всю длину рук. Увидев дочь с незнакомым человеком, встал, спустился с крыльца, вопросительно посмотрел ей в глаза. Катерина рассказала отцу, что за гостя она привела, и Ипполит растерянно спросил:
- Гражданин комиссар, а вам не навредит, что у попа остановились?
- Папа, его Булыга на постой к нам послал.
- А-а, Булыга... Тогда будьте любезны, проходите. Моя обитель - ваша обитель. Дочушка, предложи страждущему гостю попить и поесть. Вы из уезда или, может, из Гомеля? Из Москвы-ы?! И какая же надобность вас сюда привела?
- Церковь меня интересует. Старинные книги, иконы, фрески.
- Вот оно что! - обрадовался Ипполит. - Славно, очень славно. Возраст у церкви действительно весьма почтенный. Выстояла, уцелела к досаде многих лиходеев. Здешний поляк-магнат когда-то рушить ее начал, чтобы на месте церкви костел поставить. Не дали православные.
Ипполит рассказал Сорокину о фресках, иконах, имеющихся в церкви.
- Мне кое-что известно, - заметил Сорокин, - знакомился с историко-статистическим описанием Могилевской епархии.
- Там не все значится.
- Не все? А что же именно упущено?
Прямого ответа не последовало.
- Часть икон и книг попала сюда из любчанской церкви, разрушенной поляками, - сказал Ипполит после паузы.
- Это когда?
- Когда они с Наполеоном сюда приходили.
Больше о церкви Ипполит рассказывать не стал.
Ужинали вместе, втроем. Прислуживала хромая и грузная кухарка Прося. У Ипполита была больная грудь, он сильно кашлял, всякий раз прикрывая рот рушником, который держал наготове на коленях.
- Здоровье подводит. И третий год вдовствую, - жаловался он. - Видно, брошу приход и к Катерине в Гомель переберусь. Отрекусь от сана.
- И от веры? - спросил Сорокин.
- От веры православной не отрекусь. И от бога - тоже. Времена такие настали, что всё против бога поднято. Непонятно это мне и страшно. Война, война... Столько лет кровь людская льется. Впереди вижу мрак. Страшно... Страшно...
- Отец Ипполит, - перебил его Сорокин, - да вы нарочно пугаете себя такой перспективой. Не мрак, а новая жизнь впереди, светлая и солнечная, коммунизм.
- Коммунизм? - подался Ипполит к Сорокину, и глазки его синенькие повеселели. - Милостивого господа бога прошу, чтоб скорее ниспослал его на землю, это высшее благо, в котором мир и покой. Коммунизм - это, по-вашему, братское равенство, не так ли? Так вот, сын мой, сие есть заповедь христианская, и она давным-давно возвещена Христом. - Ипполит вылез из-за стола, присел на скамью рядом с Сорокиным, задрал к нему свою острую седую бородку. - Я приемлю коммунизм хоть сегодня, и да живет он во всем свете. Только скажите, зачем вы бога низвергаете и против православия пошли?
