— Почему же он никого из нас не убил?
— Скажи ему, Гури, — обратился Тэрл к примолкшему шеважа.
— Зачем мне убивать тех, кто не может мне помешать?
От его слов на губах Тэрла заиграла улыбка. Струну показалось, что в это мгновение тот стал ближе к посмеивающемуся рыжему дикарю, чем к своим оторопевшим соплеменникам.
— Но послушайте, вита Тэрл, — искренне возмутился он, — разве не тому же искусству вы все эти зимы обучали нас? Почему же я, которого вы обычно хвалите, не сумел оказать ему должного отпора?
— Почему? — Тэрл протянул Струну обе руки. — Посмотри, они отличаются: на одной пять пальцев, на другой — только четыре. Однако мы и про ту и про другую скажем, что это — руки. И хотя с пятью пальцами удобно, четырех — вполне достаточно.
— Тэрл хочет, вероятно, сказать, что тебе и твоим односельчанам достаточно четырех пальцев, а пятый он припас для себя, — пояснил Фейли. — Ладно, старина, с этим мы как-нибудь разберемся, а что до твоих лесных братьев, то они нас не очень-то касаются. С меня довольно и того, что не один я, оказывается, настолько глуп, что при случае тратил время, изучая дурацкий чужой язык. Теперь я знаю, что подобные мне белые вороны есть и среди шеважа. Но ответь на милость, зачем он явился к нам, такой весь добрый и пушистый, и что нам с ним прикажешь делать?
— Он пришел предупредить меня, — послышался голос женщины, о присутствии которой никто до сих пор не вспоминал.
— Интересно! — Подтверждение того, что целительница отнюдь не жертва, а соучастница, вызвало у Фейли злорадство. — И о чем же?
— Шеважа готовят на нас нападение. Дожидаются, когда перестанет дождь, чтобы воспользоваться огнем и атаковать. Вот о чем поведал мне Гури. — Она вышла на свет, и стало видно, какое у нее бледное лицо.
— Отличные новости! — съязвил Фейли. — Пришел предупредить! А почему именно к вам?
— Я его мать, — вырвалось у Элеты.
Она прикусила губу и спрятала лицо в ладони, уже не видя, как вытягиваются физиономии слушателей, включая Тэрла. Струн решил, что ослышался. Элета — мать шеважа? Уважаемая всеми целительница, прожившая здесь столько зим, что и не упомнишь, мать лесного дикаря? Он уставился на ее волосы. Обычные, красивые, густые, ни рыжинки. Да и внешне они не похожи. Тем более что он, скорее всего, такого же возраста, что и она, если не старше. Этого просто не может быть. Бред, да и только!
— Ты это о чем, Элета? — откашлялся Тэрл. — Я правильно тебя понял: Гури — твой родной сын?
