Соседи-христиане | страница 4
Орсон все еще стоял между своими чемоданами и теперь принялся их распаковывать.
– Ты мне оставил шкаф?
– Конечно. Лучший. – Генри вскочил на незанятую кровать и запрыгал на ней, как на батуте. – И кровать с самым лучшим матрасом, – сказал он, все еще подпрыгивая, – и стол, за которым тебя не будет слепить солнечный свет.
– Спасибо, – сказал Орсон.
Генри сразу же заметил его тон.
– Хочешь мою кровать? Мой стол? – Он спрыгнул с кровати, бросился к своему столу и убрал с него стопку книг.
Орсону пришлось прикоснуться к нему, чтобы остановить. Его поразила напряженная мускулистость плеча, до которого он дотронулся.
– Оставь, – произнес он. – Они совершенно одинаковы.
Генри вернул книги на место.
– Я не хочу никаких обид, – сказал он, – никаких мелочных дрязг. Как старший по возрасту я должен уступать. Вот. Хочешь, возьми мою рубашку. – И начал стягивать с себя рубашку, оставив только платок на шее. Майки на нем не было.
Добившись выражения на лице Орсона, которого тот сам не мог видеть, Генри улыбнулся и снова застегнул рубашку.
– Может, тебе не нравится, что мое имя написано на двери на верхней строке таблички? Сейчас поменяю. Извини. Я просто не предполагал, что ты окажешься таким ранимым.
Быть может, это у него такой своеобразный юмор. Орсон попытался пошутить. Ткнул пальцем и спросил:
– Прялка мне тоже полагается?
– А, это!.. – Генри отпрыгнул назад на босой ноге и вдруг застеснялся. – Это эксперимент. Я выписал ее из Калькутты. Пряду по полчаса в день после йоги.
– Ты и йогой занимаешься?
– Только самые элементарные позы. Мои лодыжки пока не выдерживают больше пяти минут в позе лотоса.
– А говоришь, что беседуешь с епископом.
Во взгляде соседа мелькнул свежий интерес.
– Говорю. Смотри-ка, а ты слушаешь. Да. Я считаю себя христианским англиканским платонистом, испытывающим сильное влияние Ганди[4]. – Он сложил ладони перед грудью, поклонился, выпрямился и хихикнул. – Мой епископ меня терпеть не может, – сказал он. – Тот, в Орегоне, который хочет, чтоб меня забрили в солдаты. Я представился здешнему епископу, и, кажется, ему я тоже не понравился. Кстати, я и со своим куратором рассорился. Я сказал ему, что не собираюсь изучать обязательный курс точных наук.
– Бог ты мой, это еще почему?
– Тебе ведь это на самом деле не важно.
Орсон решил, что это небольшая проверка на прочность.
– Действительно не важно, – согласился он.
– Я считаю науку сатанинской иллюзией человеческой гордыни. Иллюзорная суть науки доказывается постоянным ее пересмотром. Я спросил его: «С какой стати я должен терять добрую четверть своего учебного времени – времени, которое можно провести с Платоном, – на то, чтобы изучать кучу гипотез, которые устареют еще до того, как я окончу университет?»