Соседи-христиане | страница 4



Орсон все еще стоял между своими чемоданами и теперь принялся их распаковывать.

– Ты мне оставил шкаф?

– Конечно. Лучший. – Генри вскочил на незанятую кровать и запрыгал на ней, как на батуте. – И кровать с самым лучшим матрасом, – сказал он, все еще подпрыгивая, – и стол, за которым тебя не будет слепить солнечный свет.

– Спасибо, – сказал Орсон.

Генри сразу же заметил его тон.

– Хочешь мою кровать? Мой стол? – Он спрыгнул с кровати, бросился к своему столу и убрал с него стопку книг.

Орсону пришлось прикоснуться к нему, чтобы остановить. Его поразила напряженная мускулистость плеча, до которого он дотронулся.

– Оставь, – произнес он. – Они совершенно одинаковы.

Генри вернул книги на место.

– Я не хочу никаких обид, – сказал он, – никаких мелочных дрязг. Как старший по возрасту я должен уступать. Вот. Хочешь, возьми мою рубашку. – И начал стягивать с себя рубашку, оставив только платок на шее. Майки на нем не было.

Добившись выражения на лице Орсона, которого тот сам не мог видеть, Генри улыбнулся и снова застегнул рубашку.

– Может, тебе не нравится, что мое имя написано на двери на верхней строке таблички? Сейчас поменяю. Извини. Я просто не предполагал, что ты окажешься таким ранимым.

Быть может, это у него такой своеобразный юмор. Орсон попытался пошутить. Ткнул пальцем и спросил:

– Прялка мне тоже полагается?

– А, это!.. – Генри отпрыгнул назад на босой ноге и вдруг застеснялся. – Это эксперимент. Я выписал ее из Калькутты. Пряду по полчаса в день после йоги.

– Ты и йогой занимаешься?

– Только самые элементарные позы. Мои лодыжки пока не выдерживают больше пяти минут в позе лотоса.

– А говоришь, что беседуешь с епископом.

Во взгляде соседа мелькнул свежий интерес.

– Говорю. Смотри-ка, а ты слушаешь. Да. Я считаю себя христианским англиканским платонистом, испытывающим сильное влияние Ганди[4]. – Он сложил ладони перед грудью, поклонился, выпрямился и хихикнул. – Мой епископ меня терпеть не может, – сказал он. – Тот, в Орегоне, который хочет, чтоб меня забрили в солдаты. Я представился здешнему епископу, и, кажется, ему я тоже не понравился. Кстати, я и со своим куратором рассорился. Я сказал ему, что не собираюсь изучать обязательный курс точных наук.

– Бог ты мой, это еще почему?

– Тебе ведь это на самом деле не важно.

Орсон решил, что это небольшая проверка на прочность.

– Действительно не важно, – согласился он.

– Я считаю науку сатанинской иллюзией человеческой гордыни. Иллюзорная суть науки доказывается постоянным ее пересмотром. Я спросил его: «С какой стати я должен терять добрую четверть своего учебного времени – времени, которое можно провести с Платоном, – на то, чтобы изучать кучу гипотез, которые устареют еще до того, как я окончу университет?»