— Мой друг Дарвин, — бормочет Ньютон, — имел в виду духовную любовь.
— Разумеется! Но для женщины нет разницы. Духовное и эротическое суть одно и то же. Вот почему мы, женщины, становимся такими хорошими психоаналитиками. Я права? — Она смотрит на меня, ища подтверждения, и я киваю. — Нас ничто не шокирует, понимаете? Например, мастурбация…
Она выскальзывает из своей шубы. В чем мать родила присаживается на корточки и начинает тереться анусом о пятку. На ее лице выражение неземного блаженства, ее глаза закрыты. Через несколько минут у нее начинается дрожь, конвульсии; она закидывает голову и заходится стоном.
Она отрывает налитые, белые ягодицы от пятки, ложится на травку, откидывает руку. И тут из ее ануса медленно выползает зеленая змея. Когда та выходит целиком, видно, что в ней около пяти футов длины. Зеленая мамба. Она обвивается вокруг темной штанины Дарвина и ползет наверх. Плоская головка, а следом и вся змея исчезает в длинной седой бороде Дарвина.
— Не беспокойтесь, она ядовита, — говорю я. — Все потому, что этих змей убивают.
В этот миг мне кажется, что Анна нежно склоняется надо мной и спрашивает, не нужно ли мне чего-нибудь. Я отрицательно качаю головой.
Лу цитирует строчку из книги русских стихотворений, которую когда-то мне подарила. «Когда Психея-жизнь спускается к теням…» — слышим мы ее резкий, хрипловатый голос. Русское стихотворение генетика Менделя.>{21} Книгу эту она купила, вернувшись в Петербург после революции. Она побывала там со своим мужем Андреасом и любовником Рильке.
Я говорю о том, как трудно найти тихую гавань среди высоких, неприступных белых утесов. Когда моря дыбятся волнами.
— Но вам это удастся. Вы, Фрейд, всегда были конквистадором! — говорит мрачный Ньютон.
— Да, — вздыхаю я.
Неуклюже прихрамывая, Моника приносит нам чай. Мы сидим развалясь, причем Лу совершенно голая, как на знаменитой картине Мане. Чувствует она себя совершенно свободно.
Мое только что бодрое настроение быстро улетучивается, меня клонит в сон, мне снится боль, снится, что Паула и Эрнст несут меня в дом. Имя Паулы вызывает ассоциацию с Павлом, евреем-отступником, а при имени Эрнст в памяти всплывает мой добрый учитель Брюкке. Мост между двумя мирами.>{22}
Я балансирую на грани пробуждения и то ли во сне, то ли наяву читаю газетные заметки, колеблющиеся между здравым смыслом и полным бредом. Вот один из примеров: «Общий интерес к промышленности мясоперевозок связывает Муссолини и миссис Вирджинию Вулф».
