— Вы что — совсем сбрендили? Это — вы называете картой?!
По сути, тонкими четкими линиями Никодим изобразил трехмерную модель трехэтажного дома с подвалом. Взгляд утопал и терялся в пространствах, которые накладывались друг на друга. Лехин глядел-глядел, почувствовал, что перед глазами все поехало, и мрачно заявил:
— Мне в этом ввек не разобраться.
— А тебе, хозяин, и разбираться не надо.
— Что? Разве эта карта не для меня?
— Для тебя, но не тебе.
— Что вы ходите вокруг да около? Скажите прямо, в чем дело?
— Экий ты, хозяин, нетерпеливый, — укоризненно сказал Дормидонт Силыч, — да разве человеку скажешь сразу и прямо? Мир-то человеческий другой. Здесь не только сказать, еще и объяснить надобно, а самое главное — показать.
— Ну так покажите!
— На кота своего глянь.
Лехин и глянул. Кот как кот. Развалился сибаритом на диване, время от времени играет сам с собой: лапу вытянет, когти распялит — и резко назад лапищу. Игра, конечно, странная, но мало ли что кошачье племя придумает, чтобы поразвлечься. У Джучи всякое бывало. Не далее как позавчера он вдруг начал вихрем носится по стенам и чуть не по потолку — глаза горят, хвост дыбом. Побегал-побегал — и свалился довольный. И — тишина.
— Не видит ведь, — нарушил молчание Елисей и обратился к призракам: — Как же он вас разглядел?
— Темно было, — задумчиво сказал Касьянушка. — Может, занавесочки-то задернуть — он и разглядит? А, дедушка домовой?
— Причем здесь темно? Я же вас и при солнечном свете вижу!
— Привык-то по-новому глядеть, вот и видишь. Да еще знаешь, что мы есть и какие мы есть. У человека от знания ой как много зависит! Тебе скажут — в пустой комнате сидишь, ты и не подумаешь даже, что кто-то за креслом прячется или еще где.
Пока Касьянушка объяснял, домовые закрыли окна плотными шторами. В темноте призраки стали более объемными и поплотнели. Разглядывая их и снова удивляясь, Лехин едва не забыл, зачем нужна темнота.
— Вон, вон, перед котом, вишь? — чуть не плясал Касьянушка. — Вишь, кот-то к нему лапу потянул — играется!
И Лехин увидел. Это было похоже на пушистую помпошку от детской меховой шапки. Точнее — лохматую. Оно сидело и впрямь в опасной близости от Джучи. В опасной — потому что Джучи лениво вытягивал лапу дотронуться до "помпошки", а "помпошка" вдруг, точно перерезанная пополам, раскрывалась — и нет "помпошки"! Одна огромная пасть! С мелкими гвоздиками-зубами по обеим окружностям!
— Господи, что это?!
— Это Шишик. Ему план и чертим.
