Тонкая, как голландская сельдь, мамаша вошла в
кабинет к толстому и круглому, как жук, папаше и
кашлянула. При входе ее с колен папаши спорхнула
горничная и шмыгнула за портьеру; мамаша не
обратила на это ни малейшего внимания, потому что
успела уже привыкнуть к маленьким слабостям папаши
и смотрела на них с точки зрения умной жены,
понимающей своего цивилизованного мужа.
- Пампушка, - сказала она, садясь на папашины
колени, - я пришла к тебе, мой родной, посоветоваться.
Утри свои губы, я хочу поцеловать тебя.
Папаша замигал глазами и вытер рукавом губы.
- Что тебе? - спросил он.
- Вот что, папочка... Что нам делать с нашим
сыном?
- А что такое?
- А ты не знаешь? Боже мой! Как вы все, отцы,
беспечны! Это ужасно! Пампушка, да будь же хоть
отцом наконец, если не хочешь... не можешь быть
мужем!
- Опять свое! Слышал тысячу раз уж!
Папаша сделал нетерпеливое движение, и мамаша
чуть было не упала с колен папаши.
- Все вы, мужчины, таковы, не любите слушать
правды.
- Ты про правду пришла рассказывать или про
сына?
- Ну, ну, не буду... Пампуша, сын наш опять
нехорошие отметки из гимназии принес.
- Ну, так что ж?
- Как что ж? Ведь его не допустят к экзамену! Он не
перейдет в четвертый класс!
- Пускай не переходит. Невелика беда. Лишь бы
учился да дома не баловался.
{01028}
- Ведь ему, папочка, пятнадцать лет! Можно ли в
таких летах быть в третьем классе? Представь, этот
негодный арифметик опять ему вывел двойку... Ну, на
что это похоже?
- Выпороть нужно, вот на что похоже.
Мамаша мизинчиком провела по жирным губам
папаши, и ей показалось, что она кокетливо нахмурила
бровки.
- Нет, пампушка, о наказаниях мне не говори... Сын
наш не виноват... Тут интрига... Сын наш, нечего
скромничать, так развит, что невероятно, чтобы он не
знал какой-нибудь глупой арифметики. Он всё
прекрасно знает, в этом я уверена!
- Шарлатан он, вот что-с! Ежели б поменьше
баловался да побольше учился... Сядь-ка, мать моя, на
стул... Не думаю, чтоб тебе удобно было сидеть на моих
коленях.
Мамаша спорхнула с колен папаши, и ей показалось,
что она лебединым шагом направилась к креслу.
- Боже, какое бесчувствие! - прошептала она,
усевшись и закрыв глаза. - Нет, ты не любишь сына!
Наш сын так хорош, так умен, так красив... Интрига,
интрига! Нет, он не должен оставаться на второй год, я
этого не допущу!
- Допустишь, коли негодяй скверно учится... Эх, вы,
матери!.. Ну, иди с богом, а я тут кое-чем должен...
позаняться...
Папаша повернулся к столу, нагнулся к какой-то
бумажке и искоса, как собака на тарелку, посмотрел на
портьеру.
- Папочка, я не уйду... я не уйду! Я вижу, что я тебе
в тягость, но потерпи... Папочка, ты должен сходить к
учителю арифметики и приказать ему поставить
нашему сыну хорошую отметку... Ты ему должен
сказать, что сын наш хорошо знает арифметику, что он
слаб здоровьем, а потому и не может угождать всякому.
Ты принудь учителя. Можно ли мужчине сидеть в
третьем классе? Постарайся, пампуша! Представь,
Софья Николаевна нашла, что сын наш похож на
Париса!
- Для меня это очень лестно, но не пойду! Некогда
мне шляться.
- Нет, пойдешь, папочка!
