В четверг на прошлой неделе девица Подзатылкина в
доме своих почтенных родителей была объявлена
невестой коллежского регистратора Назарьева. Сговор
сошел как нельзя лучше. Выпито было две бутылки
ланинского шампанского, полтора ведра водки;
барышни выпили бутылку лафита. Папаши и мамаши
жениха и невесты плакали вовремя, жених и невеста
целовались охотно; гимназист восьмого класса произнес
тост со словами: "О tempora, о mores!" и "Salvete, boni
futuri conjuges!" - произнес с шиком; рыжий Ванька
Смысломалов, в ожидании вынутия жребия ровно
ничего не делающий, в самый подходящий момент, в
"самый раз" ударился в страшный трагизм, взъерошил
волосы на своей большой голове, трахнул кулаком себя
по колену и воскликнул: "Чёрт возьми, я любил и
люблю ее!", чем и доставил невыразимое удовольствие
девицам.
Девица Подзатылкина замечательна только тем, что
ничем не замечательна. Ума ее никто не видал и не
знает, а потому о нем - ни слова. Наружность у нее
самая обыкновенная: нос папашин, подбородок
мамашин, глаза кошачьи, бюстик посредственный.
Играть на фортепьяне умеет, но без нот; мамаше на
кухне помогает, без корсета не ходит, постного кушать
не может, в уразумении буквы "ять" видит начало и
конец всех премудростей и больше всего на свете любит
статных мужчин и имя "Роланд".
Господин Назарьев - мужчина роста среднего, лицо
имеет белое, ничего не выражающее, волосы курчавые,
затылок плоский. Где-то служит, жалованье получает
тщедушное, едва на табак хватающее; вечно пахнет
яичным мылом и карболкой, считает себя страшным
волокитой,
{01047}
говорит громко, день и ночь удивляется;
когда говорит - брызжет. Франтит, на родителей
смотрит свысока и ни одну барышню не пропустит,
чтобы не сказать ей: "Как вы наивны! Вы бы читали
литературу!" Любит больше всего на свете свой почерк,
журнал "Развлечение" и сапоги со скрипом, а наиболее
всего самого себя, и в особенности в ту минуту, когда
сидит в обществе девиц, пьет чай внакладку и с
остервенением отрицает чертей.
Вот каковы девица Подзатылкина и господин
Назарьев!
На другой день после сговора, утром, девица
Подзатылкина, восстав от сна, была позвана кухаркой к
мамаше. Мамаша, лежа на кровати, прочла ей
следующую нотацию:
- С какой это стати ты нарядилась сегодня в
шерстяное платье? Могла бы нонче и в барежевом
походить. Голова-то как болит, ужасть! Вчера лысая
образина, твой отец то есть, изволил пошутить. Нужны
мне его шутки дурацкие! Подносит это мне что-то в
рюмке... "Выпей", говорит. Думала, что в рюмке вино,
- ну, и выпила, а в рюмке-то был уксус с маслом из-под
селедок. Это он пошутил, пьяная образина! Срамить
только, слюнявый, умеет! Меня сильно изумляет и
удивляет, что ты вчера веселая была и не плакала.
Чему рада была? Деньги нашла, что ли? Удивляюсь!
Всякий и подумал, что ты рада родительский дом
оставить. Оно, должно быть, так и выходит. Что?
Любовь? Какая там любовь? И вовсе ты не по любви
идешь за своего, а так, за чином его погналась! Что,
разве неправда? То-то, что правда. А мне, мать моя,
твой не нравится. Уж больно занослив и горделив. Ты
его осади... Что-о-о-о? И не думай!.. Через месяц же
драться будете: и он таковский, и ты таковская.
Замужество только девицам одним нравится, а в нем
ничего нет хорошего. Сама испытала, знаю. Поживешь
- узнаешь. Не вертись так, у меня и без того голова
кружится. Мужчины все дураки, с ними жить не
очень-то сладко. И твой тоже дурак, хоть и высоко
голову держит. Ты его не больно-то слушайся, не
потакай ему во всем и не очень-то уважай: не за что.
Обо всем мать спрашивай. Чуть что случится, так и иди
ко мне. Сама без матери ничего не делай, боже тебя
сохрани! Муж ничего доброго не посоветует,
