сотни марок ежегодно, наше, советское, колхозно-совхозное сельское хозяйство –
рентабельно, приносит доход!“
Глядя на мелькавшие за окном поля – то хлебное, то кукурузное – Фёдоров невольно вспоминал, как нагло и подло в той, преодолённой реальности, в эпоху Горбачёва, вели промывку мозгов почти что трёхсотмиллионному населению страны. Как врали о якобы низкой продуктивности советского села и тут же – об избытке тракторов в СССР. Как при всей этой лжи скрывали тотально дотационный характер западного сельхозпроизводства и прибыльность советского, скрывали факты о насыщенности села тракторами в разных странах. Не только на Западе, но даже здесь – в Польше, по которой сейчас шёл поезд, насыщенность тракторами была в полтора десятка раз выше, чем в СССР! А ведь, несмотря на несравненно более выгодные природно-климатические условия, нагрузка на 1 трактор в Италии составляла в 1986 году 6 га, в ФРГ – 8 га, в РСФСР – 70! И что же? Наглая пропаганда сыграла свою роль: население безмолвствовало, когда шла деиндустриализация, когда пустели (не засевались) поля, но при этом нагрузка на один трактор возросла сначала – вдвое, потом – втрое…
Печальные воспоминания Фёдорова о буднях „реформ“ той, преодолённой реальности прервало вежливое предупреждение проводника, возникшего в дверях купе:
– Приближаемся к границе с ГДР! Приготовьте документы, пожалуйста!
________________
В Берлине-Цоо „Вёрстера“ уже поджидал личный (сверхсекретный) западногерманский резидент Шебуршина.
– Аа! Коллега! С прибытием домой! – весело приветствовал он Фёдорова на платформе.
– Ну, если вы тоже – историк, то спасибо! – ответил условной фразой „Вёрстер“.
Выходя из вагона, Фёдоров взглянул через стеклянную крышу на небо: день обещал быть безоблачным и жарким. Вместе с резидентом они спустились по эскалатору с той стороны, что ближе к Кантштрасэ (то есть, к улице Канта). Автостоянка у вокзала была, как обычно, полностью забита автомобилями. Резидент, не останавливаясь, провёл Фёдорова через арку под железнодорожными путями и вывел его на улицу Канта, где и оказалась припаркованной машина. Это был неприметный, маленький, но юркий и шустрый Пежо-205. После взаимных приветствий на перроне ни Фёдоров, ни резидент не произнесли ни слова. Но едва они сели в машину, захлопнув за собой дверцы, как резидент сказал:
– Ситуация достаточно сложная, и мне хотелось бы прямо сейчас и здесь ввести вас в курс дела.
