Вдруг чувствую: смотрит на меня кто-то спокойно и внимательно. Оборачиваюсь – капитан Хайкин. Поздоровался, поговорил с офицерами, ко мне подошел.
– Откуда призывались? – спрашивает.
– Москва, – отвечаю с гордостью в голосе.
Капитан на секунду задумался, с уважением качнул головой.
– Великий город-паразит.
«Ничего себе, – думаю, – советский офицер про столицу нашей родины!»
Дальше больше. Офицеры на обед ушли, а мы разговорились. Диапазон его интересов меня поразил и заставил поднапрячься, чтобы не ударить в грязь лицом – по крайней мере тем, что у меня на этом месте образовалось по причине метаморфоз. Стал он спрашивать про московские новости.
– Да вот, – говорю, – пишут, появилась очень хорошая книга о Ван Гоге Анри Перюшо… (Винсент?)
– Да, – спокойно говорит Хайкин. – Хорошая. Интересуетесь живописью?
– Ван Гог мой любимый художник.
– Если хотите, могу дать почитать.
Я и обалдел. На краю земли, под остаточным радиоактивным излучением, на камнях, где ни кустика, ни деревца, ни кислорода в нужном количестве, где уже через полгода с людьми мутации начинаются, строевой капитан о Ван Гоге читает! Смотрю я на своего командира, наудивляться не могу – что творится в Советской Армии! Кого здесь только нет! И я вот оказался нечаянно, и Хайкин уж не знаю, какими путями сюда попал! Но он-то не превращается! Значит, можно человеку на Чукотке выжить и ни в кого не превратиться! На вид он не грозный, не богатырь, а старики его побаиваются и уважают. Значит, можно сопротивляться этим метаморфозам? Значит, есть шанс вернуться домой человеком?
Большое впечатление произвел на меня командир роты капитан Хайкин!
Леша, большой тюлень, засиделся над своей справкой. Давно пора ее сдать. Начальник нервничает, а Леша опять отсрочки просит:
– Еще немножко, товарищ майор! Последние штрихи!
– Не тяни! Сколько можно! – Буба сердится. – Последний срок тебе даю. Через две недели не сдашь – получишь на орехи, и звания тебе не видать.
– Сделаю, товарищ майор!
У меня такое ощущение, что Леше просто жаль расставаться со своей «Алисой», но, с другой стороны, за нее ему светит капитанское звание.
Леша крупный и ладный старлей с крепким рукопожатием. Сам добротный и справку готовит добротную. У Леши самый большой стол в нашей комнате. Когда он его тащил, Толик, прикольщик, посочувствовал: «Леш, он тебя будет тяготить! Очень уж большой». «Не бойся, не будет», – ответил Леша и надежно обосновался за своим приобретением. С тех пор он стал как-то солиднее и внушительнее. Но как заметил тот же Толик, начал все больше походить на тюленя. Сидит за своим столом, добросовестно работает над справкой и вдруг задумается, уставится в никуда и где-то витает. Может, оттого, что он стал чаще задумываться за своим большим столом, и работа над справкой медленнее пошла. Но всему приходит конец.
