Встречи с Игнатьевым были отдушиной в жизни Вольфа Григорьевича… Общаясь с ним, он отдыхал – и морально, и физически, так как каждый вечер психологических опытов изматывал его. К тому же раздражали растущие как грибы «телепаты», не имеющие к этой профессии никакого отношения. Уважал честных фокусников, не находил эту профессию постыдной. Считал редким и интересным даром чревовещание, когда артисты, не двигая губами, могут говорить, иногда даже разными голосами. При этом Вольф Григорьевич предупреждал: «Только, уважаемые чревовещатели, не выдавайте себя за телепатов. Это не только нечестно, но и вредно, так как подрывает веру в настоящую телепатию. А всеобщий скепсис мешает – нет, не мне. Он мешает серьезному изучению этого явления природы, которое может иметь очень большое значение в жизни человечества». Он наблюдал, как на сцену выходила женщина, лицо которой было закрыто темной вуалью. За весь сеанс она не произносила ни слова, а говорил разными голосами находившийся в зале чревовещатель, да так, что было непонятно, откуда исходит звук.
Как уже упоминалось, Вольф Григорьевич умел приводить себя в состояние каталепсии – полной неподвижности, когда тело словно деревенеет. Это древнее искусство, которым превосходно владеют индийские йоги. «В состоянии каталепсии, – писал Мессинг, – меня можно положить затылком на один стул, пятками – на другой, так, чтобы образовался своеобразный мост. На меня при этом может сесть солидный человек. Мне не приподнять и на миллиметр над землей этого человека в обычном состоянии. А при каталепсии он может сидеть на мне столько, сколько ему вздумается. Я даже не почувствую тяжести его тела. Перестает прощупываться мой пульс, исчезает дыхание, почти неуловимо биение сердца… Я вхожу в это состояние самопроизвольно, правда, после длительной самоподготовки, собирая в единый комок волю и, видимо, с помощью самогипноза».
Однако здесь находились подражатели, прибегавшие к механическим приспособлениям. На выступление такого «факира» однажды пришел Мессинг со своим доктором. «Плечистый дяденька глубоко вздохнул, протянул руки по швам и упал в кресло, вытянувшись, как струна, – описывает Вольф Григорьевич сеанс этого халтурщика. – Помощники взяли и положили его затылком и пятками на стуле. Уселся на него и один из самых крупных людей из присутствовавших в зале… К „каталептику“ подошел мой доктор.
– Сердце бьется отчетливо… Еще на сто лет хватит… Вставайте, чудотворец!
