Он слышал, как часовой щелкнул подкованными каблуками при появлении Солинского, но не повернул головы. Будто он не знал, кого увидит: пухлощекого, откормленного мальчишку в итальянском костюмчике с блестками, с лицом, выражающим готовность к услугам; контрреволюционера и сына контрреволюционера, говнюка и сына говнюка. Президент продолжал смотреть в окно и, даже заговорив, не удостоил собеседника взглядом.
– Значит, теперь у вас и женщины взбунтовались?
– Это их право.
– А кто следующий? Дети? Цыгане? Умственно отсталые?
– Это их право, – тем же ровным голосом повторил Солинский.
– Может быть, это их право, но что это все означает? Правительство, не способное удержать баб на кухне, обосралось, вот что это значит, Солинский!
– Поживем – увидим, куда спешить?
Петканов кивнул, как бы подтверждая свои слова, и повернулся наконец к прокурору.
– Ну, ладно… А как ты, Петр? – Он вдруг бросился ему навстречу, протянул руку. – Давненько мы не встречались… Поздравляю с… нынешней удачей.
Нет, надо признать, это уже не мальчишка и вовсе не откормленный и пухлый – желтовато-бледный, подтянутый, худощавый, волосы начинают редеть; держится пока что совершенно невозмутимо. Ладно, поглядим, что дальше будет.
– Мы не встречались, – сказал Солинский, – с тех самых пор, как у меня изъяли партбилет и назвали в «Правде» фашистским прихвостнем.
Петканов хохотнул:
– Кажется, это тебе не слишком повредило. Или ты хотел бы и сегодня оставаться в партии? Она ведь не запрещена.
Генеральный прокурор сел за стол, положил руки на бумажную папку-скоросшиватель.
– Насколько я понял, вы отказываетесь от предоставляемой вам по закону защиты.
– Совершенно верно. – Петканов решил, что ему выгоднее вести разговор стоя.
– Но было бы благоразумнее…
– Благоразумнее? Эх, Петр, я тридцать три года провел, стряпая эти вонючие законы, уж я им цену знаю.
– Тем не менее государственный адвокат Миланова и государственный адвокат Златарова уполномочены судом представлять ваши интересы.
– И тут бабы! Скажи им, пусть не беспокоятся.
– Им предписано присутствовать в суде и осуществлять вашу защиту.
– Ну, это мы еще посмотрим… А как здоровье твоего отца? Я слышал, что не очень хорошо.
– У него рак.
– Прости, пожалуйста… Обними его за меня, когда увидишь.
– Это вряд ли.
Бывший президент взглянул на руки Солинского: тонкие, костлявые, поросшие черными волосками пальцы нервно барабанят по бледно-желтой папке. Петканов понял: тон взят верный.
