— Спасибо, все замечательно. Разговаривала с ними недавно по телефону. Никто не болеет, море теплое и чистое. На рынке много дешевых фруктов.
— Отрадно слышать, Ирина. Не то, что у нас здесь — с нашими ценами и мелкой грязной речушкой. В следующий раз передавайте им от меня большой привет.
— Обязательно, — пообещала она. — Вам купить что-нибудь в городе?
— Пожалуй, нет. Мои запасы пока не истощились. Я запасся, словно на гражданскую войну, — ответил я и с минуту, стоя возле ограды, смотрел ей вслед.
Дачная молва приписывала мне и Ирине долгую и устойчивую интимную связь. О ней, без тени сомнения, говорили женщины-соседки. Мужья их, с ухмылочкой, соглашались и добавляли от себя свежие пикантные подробности. Это убеждение основывалось на том, что оба мы были люди одинокие и приемлемого брачного возраста. Имели схожее образование и социальное положение. К тому же, будучи близкими соседями, мы волей-неволей часто встречались. Все это не могло не бросить нас в объятия друг друга.
Но они ошибались — никакой интимной связи между нами не было. И по целому ряду причин. Главная из них: меня вовсе не вдохновляли местные дамы. Они постоянно копошились на своих грядках, принимая весьма малоэстетическую позу — задрав кверху попу и широко расставив ноги. Да и одевались местные дамы черт знает во что! Где они только отыскивали такие живописные обноски?! На какой, спрашивается, помойке?!
Потом, они ходили вечно полусонные, нечесаные и растрепанные — по всей видимости, считая свои сотки продолжением собственной городской кухни.
Ирина, к сожалению, ни в чем им не уступала.
Да и обращались мы друг к другу то на «вы», то на «ты». В зависимости от ситуации. Но в основном — на «вы».
Размышляя подобным образом, я споткнулся о лестницу, лежавшую в траве рядом с тропинкой, и едва не сломал ногу. Это меня, как пить дать, Бог наказал.
Еще месяц назад этой лестницей пользовался электрик, чинивший проводку в моем доме. С тех самых пор она и валялась здесь, а я все собирался оттащить ее куда-нибудь подальше. Скажем, за сарай в заросли малины. Но постоянно откладывал. Нет, лень, определенно, родилась раньше меня.
Но с другой стороны, возможно, что лестница вскоре понадобится. Зачем же тогда таскать ее туда и обратно? Это же мартышкин труд. Поэтому пускай она по-прежнему лежит себе в сорной траве, возле дома.
Этим решением я обрел душевное равновесие.
Я поднялся в мансарду, разместился на продавленном стуле и взялся за перевод произведения Боба Блейна-младшего. И как-то незаметно втянулся в его действие.
